Умение найти выход - это настоящий дар. Особенно, когда круг методов и орудий ограничен не тобой. Да и загнали в искусственный тупичок тебя не по своей воле. Неужто опять полагаться на судьбу?

На днях опять нечего было почитать. По старофатальной привычке наугад засунул руку в книжный шкаф - что вытащу, то и будет. Достался «Заповедник» Довлатова, читанный кругов на шесть, а то и больше. Но раз сам с собой договорился, то бери, читай по-честному. Вечером включил новости – понял, почему попался Донатыч. Ему в Штатах улицу переименовали. Ту самую, на которой жил он последние годы. Ту самую, на которую так стремился из СССР. Показали жену, во всяком случае, одну из. Дочь. Даже показали сына. Того самого, про которого папа написал: «Зовут его - представьте себе - мистер Николас Доули. Это то, к чему пришла моя семья и наша родина». И все были рады и счастливы и с восторгом рассказывали, как идея переименовать нью-йоркскую улочку стала былью. Был 63 проезд, стал проезд Довлатова.

Я, может быть, огорчу вас, но не думаю, что это правильно. Он уехал от этого. Долго, трудно, мучительно, но уехал. Это же практически финальный аккорд любого хомо советикус. Выше только звание дважды Героя и бюст на Родине. А Довлатова именно это не устраивало. Не устраивали смешные рассказы любимой тетушки, корректора по профессии, про смешного Зощенко, остроумную Форш, грузного Толстого. Не устраивали именно потому, что он уже знал о том, как «Зощенко восславил рабский лагерный труд, знал, что Алексей Толстой был негодяем и лицемером, что Ольга Форш предложила вести летосчисление с момента, когда родился некий Джугашвили (Сталин), что любознательный Павленко ходил смотреть, как допрашивают Мандельштама, что Юрий Олеша предал своего друга Шостаковича». Он уехал из мира двоезначного и двуличного в капиталистические джунгли. В мир чистогана. Отлично понимая и отдавая себе отчет, что первое время надо будет ваять ореол диссидента и выдумывать государственные гонения. Потому что это будет единственный способ сколотить первоначальный капитал для старта. И он сделал это и стал, наконец, тем, кем мы его знаем, а вовсе не вывеской на экс-63-м проезде.

Какой цинизм, СССР настиг его после смерти даже в Штатах. По этому поводу вспоминается мне старая притча. Однажды Дьявол решил похвастаться и выставил на всеобщее обозрение все инструменты своего ремесла. Он аккуратно сложил их в стеклянной витрине и прикрепил к ним ярлыки, чтобы все знали, что это такое и какова стоимость каждого из них. Что это была за коллекция! Здесь были и блестящий Кинжал Зависти, и Молот Гнева, и Капкан Жадности. На полочках были любовно разложены все орудия Страха, Гордыни и Ненависти. Все инструменты лежали на красивых подушечках и вызывали восхищение каждого посетителя Ада.

А на самой дальней полке лежал маленький неказистый и довольно потрепанный деревянный клинышек с ярлыком «Уныние». На удивление, он стоил больше, чем все остальные инструменты вместе взятые. На вопрос, почему Дьявол так высоко ценит этот предмет, тот ответил:
- Это единственный инструмент в моем арсенале, на который я могу положиться, если все остальные окажутся бессильными. Если мне удается вбить его в голову человека, он открывает двери для всех остальных инструментов».

Книгу «Наши» Довлатов заканчивает так: «Отношения с дочкой – прежние. Я, как и раньше, лишен всего того, что может ее покорить. Недавно она сказала... Вернее, произнесла... Как бы это получше выразиться?.. Короче, я услышал такую фразу:
- Тебя, наконец, печатают. А что изменилось?
- Ничего, - сказал я, - ничего...»