Маркович
Михаил
11 марта 2015
Проклятый интернет совершенно не дает работать. Сидишь, понимаешь, выполняешь производственное задание, а друзья тебе подкидывают вот такую историю. «Идет бомж по помойкам новосибовского академгородка. Видит - женщина лежит. Обнаженная, между прочим. Он подходит к ней и спрашивает: «Второй закон термодинамики?» Та отвечает: «Энтропия изолированной системы не может уменьшаться». Бомж идет дальше и думает: «Нормальная баба! И чего выбросили?» Вот сразу начинаешь уважать то место, откуда приезжают люди с такими анекдотами.
Ладно, отставить анекдоты. Во время последнего больничного свалилось на меня нежданное счастье. На одном телеканале наткнулся на интервью с Евгением Леоновым. В журналистике такое интервью называют посмертным. Видно, что Евгений Палыч уставший, что говорить не особо хочет. Но как интеллигентный человек раз пообещал, то и разговаривает. Интервьюером, кстати, был не кто-нибудь, а Леонид Парфенов. Первый раз в жизни я увидел, что он может быть слабее своего героя. Леонов был готов говорить, а у Леонида не было вопросов. Евгений Павлович говорил о страшном и наболевшем. Говорил об инерции нужности. Может ли быть что-то ужаснее для актера? Говорил о письмах россиян, которые тогда еще писали актерам. И даже приводил примеры: «Леонов, я все про тебя знаю, видел все твои фильмы, знаю цитаты из твоих ролей, знаю все твои регалии, звания, государственные премии и ордена. А валюта у тебя есть? Ну, тогда засунь себе свои ордена…» Старый актер говорил о самом больном, а у лучшего репортера страны не было вопросов…
«Умирает человек, попадает в рай. Его встречает апостол Петр.
Человек: Простите, что вас беспокою, но у меня к вам есть один вопрос.
Апостол: Слушаю вас.
Ч: Я прожил довольно долгую жизнь, но так и не понял одного. Скажите, в чем был смысл моей жизни?
А: Вам правда нужно это знать?
Ч: Очень.
А: Помните, вы в 1973 году ехали в поезде Москва-Краснодар?
Ч: Э-э… Ну.
А: И вы еще познакомились в купе с попутчиками.
Ч: Наверное.
А: И вы пошли вместе в вагон-ресторан.
Ч: Да.
А: И за соседним столиком сидела женщина.
Ч: Возможно…
А: И она попросила вас передать ей соль.
Ч: И я ей передал соль.
А: И вы передали ей соль.
Ч: Передал.
А: Ну и вот...»
Обидно только, что узнаешь о смысле потом, а хочется сразу. И опять в голову лезет Островский со своим «мучительно больно за бесцельно прожитые годы», и опять бисер, наметанный не там и не перед теми, и волки сыты, и овцы целы, и лампа не горит, и врут календари, и вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди, и бутылка рома. И чтобы не плакать, опять надо смеяться.
«Сёма, у вас случайно не бывает такого, что все идет как по маслу, и только потом-таки выясняется, что это был вазелин...»
Какое же счастье, что я – Миша.
