Много лет назад, в счастливые времена советского прошлого, каждый старшеклассник знал старую шутку: «В девятом классе будем изучать «Войну и мир». Мальчики будут читать про войну, а девочки про мир». Шутка, может, и не смешная, но правдивая по сути. Об этом и не только мы поговорили с учителем истории гимназии 91 Валерией Пичугиной.
- Валерия Анатольевна, чем отличается подход педагога-женщины к преподаванию военной темы?
- Не помню, какой это был год. Одна моя выпускница на вечере взяла ответное слово и сказала: «Валерия Анатольевна, я вам от всего сердца желаю преподавать как можно меньше историю войн, начиная с древнейших веков, и как можно больше говорить о мирных темах». Дело не в разнице подходов педагогов-мужчин и педагогов-женщин. Военная тематика занимает в предмете огромное место. Но самое печальное даже не это, а то, что в преподавании войны по большому счету нет человека. Есть названия фронтов, есть фамилии, есть немножко дискуссионных моментов, есть причинно-следственные связи, а человека нет. На мой взгляд, без этого невозможно преподавание темы Великой Отечественной войны, все еще очень близкой для нас. Это не Столетняя война и не Война Алой и Белой розы, где попробуй сыщи про человека хоть что-нибудь!
Конечно, мальчикам интересно, как развивались конкретные военные действия на основных фронтах, и мы обязаны это изучать. Для успешной сдачи ЕГЭ такие данные тоже нужны. Но моя задача как педагога - через все эти темы обозначить присутствие человека, начиная с причин войны и заканчивая ее ценой.
- Дети в состоянии понять образ мысли или психологию людей сороковых годов?
- А мы в состоянии?
- Мы пытаемся. А вот для поколения нового века, выросшего в другом государстве, в другой реальности, на принципиально других ценностях, это вообще возможно?
- Возможно, хотя и не для всех. Когда дети, например, читают интервью с ветераном, сталкиваются с воспоминаниями конкретных людей, когда человек, наконец, оказывается в центре внимания, школьникам становится намного интереснее.
Допустим, тема «Проблемы 1941 года». Одно дело - соотношение сил на фронтах. И совсем другое, когда мальчишки из XXI века узнают, что лейтенанты 1941 года - их ровесники, вчерашние пацаны, вставшие из-за парт. Так мы выходим на тему армейских чисток. И многие вспоминают фильм «Место встречи изменить нельзя»: «Точно, там же Шарапов совсем мальчишка был и вспоминал, как на фронт попал командиром роты, совсем необстрелянным!» Когда современные школьники представляют, что им надо командовать подразделениями на поле боя, принимать решения, посылать людей на смерть - отношение к событиям сразу меняется.
Или пресловутая тема коллаборационизма, генерала Власова. Однозначно задевает за живое, и дети пытаются понять, осмыслить ее. Только лучше, чтобы не учитель им рассказывал. Когда ученики начинают искать сами… Что они порой приносят на уроки! Видео со съездов власовцев, его речи.
- Как же они реагируют? К каким выводам приходят?
- Задаются вопросом, все ли так однозначно в этой ситуации. Я помню, когда первый раз преподавала эту тему в гимназии в 1997 году. Возникла она спонтанно, я ее даже не планировала на урок. Когда спросила детей: «А вы смогли бы устоять или не смогли бы?», мой ученик, Димка, который потом поступил на исторический факультет, ответил: «Если бы я попал в эту армию, я бы, наверное, погиб в первом же бою. Сам». Девчонки сидят - слезки на колесках, их всех прошибло. Димка куда-то уперся философским взглядом, отсутствует в классе. Каждый находит ответ сам на такие сложные вопросы, но должно быть что-то такое, чтобы школьников цепляло. Тогда война становится ближе.
На уроках мы смотрим видеоинтервью Лидии Соколовой, ветерана ВОВ, сама она в класс прийти уже не может. И класс на глазах погружается в атмосферу войны, потому что Лидия Алексеевна говорит такие вещи, о которых в учебниках ни строчки. Она рассказывает, что значит оказаться на фронте в 19 лет. Как пришлось коротко обстричь волосы, чтобы можно было их вымыть в любой луже, а не плодить вшей. Отношение сразу иное. Появляется человеческий интерес.
- Так, может, стоит поменять всю методику преподавания войны?
- Наверное, да. Ты помнишь Юлию Клементьевну Петухову? (Преподаватель пединститута. – Авт.)
- Конечно.
- Для меня специальное отношение к теме войны началось именно с ее занятий. Нам была поставлена задача разработать урок, посвященный Великой Отечественной войне. Я, начитавшись про концентрационные лагеря, про колоссальные жертвы, цифры и статистику, ужасы войны, накатала урок и довольная пошла на семинар. Она выслушала меня и сказала: «Валерочка, ты никогда не задумывалась, что на войне был конкретный отдельный человек? И если бы ты показала, как сложилась его жизнь на войне, это бы больше зацепило ребят?» Она меня просто спросила. Но я ушла внутренне пристыженная! Взрослая девочка, мозги-то на месте. И уже в школе я убедилась, что ребятам не важен спор о количестве жертв - 20 или 40 миллионов – им все равно, эти масштабы их не трогают. Не хочется быть распятой… Но вот когда мы говорим «Это не должно повториться!» - а что не должно? Победа, слава русского оружия?
- У нас на каждой второй машине висит наклейка: «Сделали в 45-м, можем повторить».
- Когда ребенок знакомится с войной через страдание, боль, судьбу конкретных людей, это воспринимается совершенно иначе. Становится страшно! А может, и должно быть страшно, когда мы говорим о войне? Ведь когда война не страшна, она действительно может повториться. На мой взгляд, преподавание таких тем сегодня не продумано. Оно не работает даже на ура-патриотизм. Простая формальность. Все возложено на педагога, как он отнесется к теме. А если учитель не имел опыта преподавания военных тем или сам очень молод и принадлежит к третьему послевоенному поколению? Ему еще сложнее. Сегодня от нас продолжают требовать, кулачком стучать, Никита Михалков возмущается. Два параграфа, десять параграфов - да не об этом речь должна идти! На каких ценностных основаниях мы преподаем? О чем речь? О славе русского оружия? Ко мне приходит ученик с докладом «Жуков. Полководец от бога, или беспощадный мясник». И везде фактическая база. Полководец - операции «Искра», «Багратион», Берлинская. Мясник – Ржевско-Вяземская, Ржевско-Сычевская первая и вторая. И он начинает собственные рассуждения. Он преподносит свой взгляд. С этим как? А этого нет в наших учебниках.
- В тупик не ставят маленькие негодяи такими рассуждениями?
- Нет, не ставят. Ведь это и есть самое важное. Когда работать с критическим мышлением, как не на таких темах? В 11 классе они к этому готовы. Задача педагога не в том, чтобы говорить, что правильно. Есть точки зрения. Есть исследования. Но нет неудобных тем. Напротив, многие неудобные темы надо давать шире. Пример - работа пропаганды советской и немецкой. Какие плакаты! Сразу виден менталитет.
- Помню, меня поразил немецкий плакат, на котором четыре буквы НКВД сливались в здание тюрьмы, а раскалывал его сверху штык-молния-руна немца. С учетом репрессий это стопроцентное попадание!
- А советские плакаты и листовки? Это такая шикарная тема для воспитания критического мышления. А тема послевоенного синдрома? В учебниках страна сразу взялась за восстановление разрухи, а то, что мужики сидели дома, спивались, а бабы дальше пахали - об этом нигде ни слова. В паре фильмов эту тему задели, и все. Анатомия предательства дана капелькой информации. А почему одни ломаются, а другие жертвуют собой? Ребятам это очень интересно.
- Я так понимаю, тебя учебник истории не устраивает?
- Современная подача темы войны меня коробит своей однобокостью и однозначностью. Никто не спорит с символом войны - георгиевской ленточкой, но километры ее, намотанные черт знает куда… Мы не показываем драматизм и неоднозначность военных событий. До 1965 года как отмечали праздник? Фронтовики выходили, встречались, пили, вспоминали. А уж про фронтовые подвиги не рассказывал никто.
- Слышал такую точку зрения: за 20 лет настоящие фронтовики почти вымерли, и на праздник вышли те, кто в неизвестных блиндажах ковали нашу Победу, брежневское поколение…
- Очень похоже. После этой даты сразу изменился характер воспоминаний. Почему на астафьевских «Прокляты и убиты» ополчились ветераны? Не все, но многие. Потому что это окопная правда. Я один раз смогла перечитать эту книгу. Потому что там рыдаешь на каждой странице. Когда читаешь, как под бомбардировкой солдаты пытаются руками врыться в берег… Вспомнить это сегодня почти некому.
- Так, может, стоит и преподавать по окопной правде? «В окопах Сталинграда», «Прокляты и убиты», «А зори здесь тихие»?
- Меня еще в школе очень трогало творчество Василя Быкова, особенно повесть «Сотников». Фильм «Восхождение», снятый по этой книге, по пронзительности восприятия, по сложности, по тому, что происходит в душе человека, пронимает до самого сердца.
- Все-таки у каждого была своя война, каждый вспоминает ее по-своему. Это право каждого фронтовика.
- Сколько людей молчало после войны! Мой дед по маминой линии не воевал, ему было 14 лет. Он стал «остом». Его угнали в Германию, освободили в 1945-м американцы. Хоть какие-то подробности об этом я узнала за несколько лет до его смерти. Для него военная тема была закрыта навсегда. Ты же понимаешь, что было с «остами» после войны?
- Естественно, предатели, работавшие на врага.
- Дед прошел проверку и даже служил в МВД. Но его загнали в Кемеровскую область, где в глубине тайги он охранял лагерь уголовников. Это была настоящая ссылка. Зато остался жив.
- Похоже, закончится беседа с историком, как обычно, «белогвардейщиной»…
- На мой взгляд, сегодня празднование 9 Мая специфическое, приватизированное государством. И главный акцент смещен с войны на победу, с горя и трагедии на славу русского оружия. Никто не говорит, что слово «Победа» плохое, тем более над фашизмом. Но за грохотом слов можно потерять реальную боль войны, иначе страшно не будет. Не будет страшно, что это может повториться.
Беседовал Михаил МАРКОВИЧ
