Была у войны и другая правда, о которой не писали в письмах, не рисовали плакаты и лозунги. О ней через много лет войны вспоминали те, кому на фронте было тяжелее всех. Кому на войне и быть-то не положено.

Вшивый батальон
Воспоминания Валентины Poмaшeвой
- Началась война, так я замужем уже была. Мужа сразу призвали, и о нем я уже ничего не слышала. Мне пришла повестка, а у меня ребенок 1 год и 2 месяца на руках. Я про ребенка сказала, и меня отпустили. Ребенок умер, и снова повестка пришла, я со свекром жила, ему 80 лет было. Меня спросили, есть ли у него кто, ну я соврала, сказала, что нет, меня и оставили. А в 1943 г. свекр умер, и меня призвали. Нас с колхоза несколько женщин взяли и не спрашивали, хотим или нет. Взяли и все. Я квартиру заколотила, корову родителям отдала, овец в колхозе оставила. Из поселка через Енисей на пароме переплавлялись, я ревела, так все слышали, как я ревела, и весь колхоз ревел, как нас провожали. Попала я после учебного пункта в 19-й отдельный прожекторный батальон. Сначала была телефонисткой. А мужики там какие-то маленькие, щупленькие, а я здоровая. Ну, этот самый взводный приходит с сержантом: вот видите, говорит, у вас все мальчишки маленькие, слабые, а вот, говорит, Илисову (девичья фамилия) шофером посмотрите. Подвел меня к машине, я крутнула стартер, и у меня машина с пол-оборота завелась. Так вот и стала подавать напряжение на прожектор. Мы на горе стоим, а зенитчики под горой. Часовые стоят, слушают шум мотора, мы уже по звуку определяем, чей самолет летит. Тревогу объявляют, я быстренько в машину сажусь, а первый номер ищет этот самолет, освещает и ловит его в точку. Машина моя в яме замаскирована была. Мы на одном месте не стояли, с точки на точку переезжали, за фронтом шли, чтобы самолеты в тыл не пропускать.
Приедем на новое место, шалаш поставим, костер разведем, выше колен брюки мокрые, мы сухие не ходили, вот ноги сейчас и болят, поостуженные. Немножко у костра оттаешь, а там опять часовой кричит: «Воздушная тревога!». Опять бежишь к машине. Мерзли, ой! Ну, мужчине ладно, а женщине... вообще кошмар. Когда нас из Молотова под Сталинград привезли, на Волгу ходили босиком - помоешься, мокрое на себя оденешь, вшей потрясешь. Так нас и называли «19-й вшивый батальон». Потом приехал командующий фронтом Рокоссовский. Мы как вышли, он на нас взглянул и тут же на старшину матом: «Что за солдаты, вам дают то, другое обмундирование, почему они так ходят босиком?» У нас Шура Топоркова была, отчаянная девчонка. Она давай все напрямую говорить ему, потом как отвернула ему одежду, а там все бело от вшей. 4 месяца мы мыла не видели, ни бани, ничего у нас не было. Придем кушать, три фасоленки сыпнут в котелочек, мы выпьем через край, заплачем и пошли.
Вспомнишь, как все было… я на военные фильмы смотреть не могу, потом ночь не спишь. Очень тяжело. Потом нас севернее увезли - то ли Камышин, то ли за ним были. На пересыльном пункте был наш барак, а рядом барак с власовцами. Они мужики как мужики, но мы боялись их из-за того, что они власовцы, а мы девчата, и с нами были парнишки по 17лет с Кубани, сержант и командир взвода - два мужика, вот вся и защита. Весной 1945-го нас повезли на восток. Доехали до Благовещенска, дальше нас не повезли. Там и Победу встретила. У нас политзанятие было в землянке. Стоит часовой на посту, с роты передали, что конец войне, часовой прибежал, а сержант замахнулся на него: «Куда?» Часовой говорит: «Товарищ, сержант, война кончилась!» Мы тут обнимались, целовались, а сержант побежал звонить, не ошибся ли часовой? А мы счастливые, что домой живыми вернемся.

Война на то и война. Смех и слезы ходят на ней рядом. То, что потом в мирной жизни становится присказками да поговорками, на войне выверяется кровавым опытом. Но и без анекдота на фронте не бывает.

И смех, и грех
Воспоминания сапера Михаила Паренкова
- Однажды произошел случай. «Работали» ночь, утром пошли «табор» (в расположение части). По дороге увидели сарай с викой (мелким горохом). У сарая двое ворот. Это было в Польше. В одни повозка въезжает, ее разгружают, а с другого конца - выезжает. Легли в вику, поспали... На другом конце сарая что-то зашевелилось. Комвзвода и говорит: «Наверно, свинья, зарежем и съедим». А это был уже тыл, 3-4 км от передовой. А как оказалось, это были немцы-окруженцы. Их было 7-8 человек, а нас человек 13. Оружие применить было некогда, у нас была у каждого «финка», но мы и про них забыли. Начали просто драться. В общем, в конце концов, мы заломили им руки за спину и отвели в расположение части. Вот вам и тыл. Не поставили часовых ни мы, ни они!
А вот в Польше в 1944 году был такой случай. Нам на политзанятиях рассказывали, что были случаи отравления советских солдат местным населением. Шли с «работы» по большому поселку Около ж/д выходит старик лет 60-70, а с ним мальчишка лет 12. Вынес вино, рюмки, батон, колбасы, а ведь был голод. Наливает себе с одной бутылочки, а нам с другой и говорит: «Пан, мне вот слабенькое - я старый, а вам крепкое - вы молодые». Замкомвзвода говорит ему: «Нет, давай я слабенькое, а ты крепкое». Поляк ни в какую. Замкомвзвода недолго думая взял бутылку и разбил ее об голову поляка. Мальчишка закричал, убежал. Вот так вот бывает на войне - кругом смерть и даже в вине.
Был случай в Литве у города Моном, готовились к наступлению. Ночью «пошли на работу», вся рота с командиром роты и 2 командира взводов. Разминировали проходы. Немцы пускают ракеты, постреливают. Я нашел только 4 мины. У нас был новый комвзвода, только что с курсов. Он закричал на меня шепотом, негромко: «Ты старослужащий, а нашел всего 4 мины!» Мне страшно обидно, нервы на пределе, пули летают, а со взрывателем ошибешься - и пули не надо. Тыкаешь щупом или находишь миноискателем мину, начинаешь копать, а сам ни жив ни мертв. Комроты недалеко был, все понял, подозвал меня негромко: «Иди сюда, в воронку, закури». Я к нему, он старший лейтенант был, успокоил меня, как мог: «Нельзя все время так по-военному, нужно и по-человечески». Только мы прикуривать - невдалеке взрыв. Немцы открыли ураганный огонь, минут 10-15 длилось. Оказывается, подорвался комвзвода, который меня отругал. Немцы стреляют, а старший лейтенант поет: «И никто не узнает, где могилка моя...»
Закончили мы «работу», забрали раненых 7-8 человек, троих вообще не нашли, а от комвзвода остались только туловище и пилотка…

Счастливы были те, кому довелось дожить до Победы. Но и среди них нашлись любимцы судьбы, которым выпал уникальный шанс. Из всей многомиллионной воевавшей армии только 31 тысяча бойцов была отобрана для участия в параде Победы. Наш земляк оказался среди этих везунчиков.

Парад Победы
Воспоминания связиста Филиппа Вдовкина:
И вот я с боями дошел до Кенигсберга. Там закончилась война и застала нас Победа. Это уже мы узнали утром рано. По тревоге собрали и объявили, что кончилась война. Ну, вот здесь радоваться стали, и прыгали, и стреляли вверх, радость, что кончилась война. Рота недалеко от Кенигсберга стояла там у хутора. И вот утром приезжает старшина. А я как раз был дежурным, возле повара сижу.
И вот приехал старшина: «Собирайся, Филипп Егорович». А я: «Куда?»
- Туда, в часть.
- Зачем?
- Не знаю, в штаб.
Ну ладно, приехали утром. Собирают нас. Смотрю, еще идут солдаты, много нас собралось. Построились, генерал и говорит: «Вот, товарищи, вы самые активные участники битвы. Мы вас отправляем в город Москву для участия в параде Победы». Ну здесь, конечно, такое волнение. Дали вагоны мягкие, санитарные что-ли, обслуга там всякая.
Приехали в Москву. Встречали в столице, издалека было слышно - музыка играет. Остановились, народу столько с цветами! Целуют, обнимают, плачут. Конечно, в такой радости кому и горе. Провели нас в Черниговские казармы. Возили на учения, готовились к параду. Дали форму для парада Победы - китель, диагоналевые брюки и сапоги такие легкие. Все готовили, учились, как проходить. Ну, получилось хорошо. Нас тренировали за городом, но не совсем. Москва-река, там мостик идет железнодорожный, я это место знаю, но не на площади. На Красной площади была тренировка по полной подготовке. Тренировка была днем, не ночью.
24-го пошли на парад. Построились, я шел в колонне 3-го Белорусского фронта. Там было интересно, очень красиво, хорошо подготовлено, очень много музыки. И как на белом коне Жуков нас поздравлял. Лошади тоже тренированные, как остановятся, так и кланяются. Все фронта построились по колоннам и стояли на Красной площади. Полная площадь была, как говорят, тысячи были участников парада. Получилось, когда мы стали проходить, не очень хорошо. Вот уже перед мавзолеем, там правительство, все видно. А я как раз на третьем ряду был по возрасту. Но там людей набирали более или менее таких крепких, таких строевых, чтоб показать всему миру, что вот наши парни - победители. Вот стали уже проходить перед правительством. А очень много музыки было. Как заиграла музыка, получается три звона. Ну что делать? Давайте не слушать музыку и набирать такт, чтобы получилось, как настоящий марш. Ну вот, прошли хорошо. А потом был праздник до позднего вечера. Кончился парад, прошли, и нас, конечно, в казарму. А здесь уже проходили разные войска, и танки прошли, потом прошли разные рода войск вплоть до частей с собаками. А потом, когда все это закончилось, - ракеты до позднего вечера, разные ракеты, аж всю Москву освещали, очень красиво. После победы мы по слухам слышали, что нас Сталин обещал отпустить. И paз - нас посадили опять в вагон и обратно привезли в свою часть.
Приехали туда, а там уже наготовлена кухня, все на ходу и все уже на погрузке. Нас погрузили и отправили на Дальний Восток воевать с японцем. Ну, там верно война быстро кончилась.

Подготовил Михаил МАРКОВИЧ при содействии Музейно-выставочного центра.
Рисунки Б.Дрыжака, ветерана ВОВ.

Еще больше рисунков фронтового художника Бориса Дрыжака в группе ГиГ в социальной сети «Одноклассники».