- Я родился на Горном Алтае, - рассказывает Кольцов. - В семье было семеро детей, жили небогато, вдевятером в одной комнате. 10 лошадей держали. Из-за них чуть не пострадали. Отца хотели признать кулаком, братьев отца сослали, а у нас, когда раскинули доход на всех членов семьи, получилось, что отец середняк. Повезло. Война началась - всех мужиков на фронт забрали, вот и пришлось в 17 лет бригадиром работать. Тяжело было, часто приходили похоронки. Вызвали скоро и меня в военкомат.

Предложили добровольно написать заявление в авиацию. Написал. И меня на 2 месяца закатали в Барнаульское пехотное училище. Там гоняли до седьмого пота днем и ночью.

Немец уже к Москве подходил. Нас по тревоге подняли, сказали: «Поедете защищать столицу». А эшелон пошел на Восток, к границе с японцами. Очень плохо было с едой. Мы ж не воевали и паек получали уменьшенный. Дистрофики были все поголовно. Бывало, идет строй - из него солдаты аж выпадают от голода.

Все три года меня не принимали в партию, ходил в кандидатах, видимо, из-за кулацкого прошлого. В 44-м приехал большой чин из Москвы и предложил перевестись в войска НКВД. Чтобы не умереть с голода, согласился. Повезли через всю страну. Прибыли в Москву, так нас до ночи продержали в закрытой комнате на вокзале, ночью специальными машинами увезли. Сразу в госпиталь, там сначала подлечили, а потом уже на службу определили - в охрану самого Иосифа Сталина.

Сам до сих пор не могу понять, как это произошло, чтоб меня кулацкого сына да на самый верх определили!

Начальство сразу сказало: «Отсюда (из охраны) никто никуда не уйдет». Изучали боевое самбо. Я, кстати, был чемпионом Москвы. Отдельные занятия по стрельбе и владению ножом. На дежурство заступали - в кобуре на ремне наган, за поясом вальтер, в рукаве финка. Перед дежурством обязательный инструктаж, и кого-нибудь обязательно проверяли на реакцию, то бросятся на кого, то прием проведут внезапный, все должны быть наготове.

Жили мы в специальном доме - что-то типа малосемейного общежития, по современному говоря. По тревоге передавали приказ, и мы отправлялись в командировку. Когда Сталин ездил куда-то на поезде, один эшелон шел впереди и еще один сзади. Так и ехали три состава вместе до самого места назначения. Мы охраняли Сталина, а сколько нас охраняло, мы никогда и не знали, только догадывались.

В Потсдаме довелось увидеть и Черчиля, и Трумэна. Сам зал, где проходили переговоры, мы не охраняли, находились во внешнем оцеплении. В Москве раз видел, как от Сталина выходил красный и мокрый от пота Никита Хрущев.

Но близко с Иосифом Виссарионовичем охрана не общалась. Не то чтобы робели... Но разок он и со мной поговорил. Помню, что о какой-то мелочи, не о сдуьбах народов - точно. Мы старались, чтобы он нас не замечал. Когда были в Мацесте со Сталиным, так и вино пили, и угощали нас - отец народов присылал нам в подарок. Но допьяна никогда не напивались - нельзя.

У Сталина, между прочим, никогда не было денег с собой. Как-то ехали с дачи, и он попросил остановить машину на улице, что-то захотел купить, так деньги занял у прикрепленного офицера, наличных у него не оказалось. Еще Хозяин очень любил спектакль «Вольный ветер», по два раза в год приезжал смотреть. Он в ложе, а мы на своих закрепленных местах сидим, зал рассматриваем. Так я раз 18 на этом спектакле был, да так толком ни разу и не видел его.

Записал Михаил МАРКОВИЧ