«Нам было по 17–18 лет. И весь мир принадлежал нам. По крайней мере, так казалось. У нас не было ничего, ни в головах, ни в карманах. Зато у нас был Брод». Олег Кирмак, наш постоянный автор, решил вспомнить молодость: чем занималась молодежь в Красноярске-26 в начале 80-х? Первые фирменные джинсы, первые в городе ВИА, исполняющие запрещенные западные хиты, интеллектуальные и не очень разборки между группировками, первые цинковые гробы из Афгана. Все это было, было, было…

Своя каста

Попробую объяснить, что это такое. Три лавочки напротив входа в магазин «Енисей» и одна - напротив входа в «ЦК», если кто-то еще помнит эту аббревиатуру. Центральный кабак расшифровывается. Они и по сей день там, только Брод в прошлом. Плюс вся улица Ленина вплоть до Парковой. Слово «тусовка», конечно, подходит, но лишь отчасти. Тусовка - это просто место, где собирается молодежь. Проводит время. Брод был чем-то другим, гораздо большим. Это был образ жизни, включающий в себя очень многое. Во-первых, кастовую принадлежность. Дело в том, что в то время вся молодежь города была разбита на группировки, формировавшиеся по месту проживания. «Девятовские», «парковские», «тридцать третьевские». Ну и «бродовские» соответственно. Элита, золотая молодежь.

Почему? А черт его знает. Ничем таким особенным мы от остальных не отличались. Не было ни богатых родителей, ни собственных автомобилей. Разве что чуть-чуть побольше интеллекта. И одно это уже давало нам право смотреть на остальных немного свысока. За что время от времени и получали от тех же «парковских» или «тридцать третьевских». Впрочем, небезответно. Интеллект - интеллектом, а были и у нас на Броду свои дзюдоисты и каратисты.

По кличке Эмерсон

Вот чего не было, так это постоянного лидера. Время от времени кому-то приходилось исполнять эту функцию в силу обстоятельств. Но ненадолго. Когда я писал текст «бродовского» гимна, был безусловным лидером. Все мои пожелания и просьбы выполнялись неукоснительно. Потом к тексту потребовалось музыкальное сопровождение, и лидер, естественно, поменялся. Был у нас парень по кличке Саяр. Неплохо брякал на фоно, а самое главное, на губах мог воспроизвести любую композицию популярной в то время группы «Black sabat». Музыку к нашему гимну именно он и сочинил. Это было какой-то дикой смесью между «Айрон мэн» все той же группы и битловской «Мишель». То есть смесью тяжелого рока и лирической музыки. Своего гимна больше ни у кого не существовало.

Кстати, на Броду клички были у всех. Не какие-то там приблатненные, а достаточно оригинальные. Меня, например, кликали Эмерсоном. Еще одна популярная группа того времени «Emerson, Lake & Palmer». У лидера присутствовала роскошная кудрявая шевелюра. Вот, видимо, по аналогии и окрестили.

Брод был нашей жизнью. Или тогдашним взглядом на нее. Или подготовкой к ней. Он был философией и реальностью одновременно. Он был уставом улицы и вольницей моральных рамок того времени. Брод был самовыражением и протестом. Духом свободы. Она была где-то впереди, но уже ощущалась как данность. Ее цементирующим звеном стала музыка. Что, впрочем, неудивительно.

Первые западные диски зарубежных групп, появившиеся тогда в СССР, буквально взорвали нашу молодежь. Это было другое измерение. Целое поколение, выросшее на хитах «Beatles», «Uriah Heep», «Deep Purple», «Led Zeppelin». Каждый новый диск не просто обсуждался и прослушивался десятки раз. Многие композиции наигрывались на вечеринках, если возникала возможность собраться у кого-то на хате, и там было пианино. (О, счастье, хата свободна, предки в отъезде!) Если продолжать разговор о музыке, объединяющей молодежь того времени, нужно посвящать отдельный материал. Может быть, как-нибудь… Скажу только, что перезапись с фирменного зарубежного диска на магнитофонную ленту стоила тогда немалых денег. Это была индустрия, поставленная на поток. И заниматься этим бизнесом могли себе позволить всего несколько человек в городе – среди них Гена Сорокин и Саша Читалов, эти фамилии знали все. Для того чтобы писать музыку, необходимо было иметь импортную звукозаписывающую аппаратуру, стоящую по тем временам вовсе уж баснословных денег. Плюс к этому - нужно было иметь канал постоянного пополнения выходящих пластинок. А они, видимо, знали.

Тамянка, Славянка и ливайсы

Следующей отличительной чертой Брода был стиль. Все начиналось с вешалки. То есть с одежды. Просто немыслимо представить себе бродовского парня в пиджаке и галстуке. Униформой был джинсовый костюм. Это по высшему разряду. Или просто джинсы, но обязательно фирменные. Это сегодня фирм и фирмочек, выпускающих джинсовую одежду, пруд пруди, всех не запомнишь. В то время их было всего четыре: «Levi Strauss», «Rifel», «Wrangler» и «Milton`s». Чтобы купить «ливайсы», мне нужно было месяц работать, не пить и не есть. Первые свои джинсы я приобрел в Новосибирске, и когда появился в них на танцах, мне их порезали бритвой на пятой точке так, что я не почувствовал. Из зависти, наверное. Но мода есть мода. Опять же, кстати, сейчас вошли в моду дырки на джинсах. В те времена до дырок не доходило, но вот специальная потертость считалась особым шиком.

И еще несколько слов об алкоголе. Вопреки распространенному мнению, если говорить о стиле поведения, никакой водки и портвейна в подъездах не было и в помине. Мы ж элита! Только сухие и марочные вина. Популярные в то время «Тамянка» и «Славянка». «Алиготе», если хотите.

Ну и, конечно, танцы. А это разговор особый.

Проект «Танцы»

Единственным местом, где молодежь могла оттянуться в то время, являлась танцевальная площадка в ПКиО. Вот это и была настоящая тусовка. Ой, много чего повидала на своем веку бедная старушка! И любови, и слез. Первые ВИА. Разборки между группами и один на один. Любимую фишку заведующей отделом культуры Анны Палны Морозовой - полное обесточивание танцплощадки при исполнении особо забойных шлягеров. Проникновения через забор на танцы и выпроваживания дружинниками особо отважных. А график работы площадки был таков: среда, пятница, суббота, воскресенье. Среда - разогревочный день, когда и группы-то играли средненькие. Пятница, суббота - полный улет, воскресенье - так себе, послевкусие. Билет на танцы стоил полтинник, то есть пятьдесят копеек.

Но была еще одна возможность - контрамарка. Билеты проверял и запускал на площадку дядя Саша. Александр Кузнецов, он же массовик-затейник, он же главный выключальщик музыки в случае чего. Он же - человек, распоряжающийся контрамарками. Уж не знаю, каким способом, но вся бродовская шайка-лейка всегда имела на руках заветные бумажки, позволяющие бесплатно пройти на танцы. Мы элита, или как?

Итак, пятница, вечер. Девятнадцать часов - сбор на Броду. С 19 до 21 общение, сбрасывание у кого что имеется из финансов, магазин «Енисей» - марочные вина в ассортименте. С 22 до 24 - танцы. Сама танцплощадка - тоже водораздел. Никогда, за всю историю, бродовские не танцевали вместе с парковскими. Не скажу, что была какая-то особая вражда между группировками. Да и стычки случались достаточно редко. Но дистанция, тем не менее, соблюдалась неукоснительно.

Ну и, конечно, любовь. Куда же без нее в таком-то возрасте?

Юность уходит в прошлое

О первых вокально-инструментальных ансамблях в городе уже написано столько, что просто не хочется повторяться. Их было много, самых разных. Хороших и не очень. Копирующих чужие песни и сочиняющих свои. Но все же особняком в этом ряду стоят «Гулливеры». Они были действительно первыми. До мозга костей нашими, девятовскими. Бродецкий так и вовсе носил кличку «Бродя» - родной человек. А Женя Антипин? Ну кто в городе не знает Женю? Господи, как он исполнял битловскую «Пусть будет так»! Застрелиться и не жить! И пускай теперь понимаешь, что слова песни переписывались с английского в русской транскрипции и безжалостно перевирались. Плевать! А что творилось на танцплощадке, когда звучали первые басовые аккорды в исполнении Графа знаменитой дипперполовской «Дым над водой»! Вот тут-то дядя Саша чаще всего и отключал электричество, пытаясь сквозь недовольный рев толпы докричаться о культуре поведения в общественном месте. Однако звучали пустые угрозы. Чаще всего, через некоторое время, звук появлялся вновь, и танцы продолжались. Правда, обычно самые забойные шлягеры исполнялись под занавес. Перед закрытием. Объявлялись три последних танца.

Вот на этом позвольте поставить точку, или, если хотите, многоточие. Потому что впереди у нас была целая жизнь. Кого-то ждала учеба в университете, кого-то работа. Кто-то уехал в другие города и веси, у кого-то впереди была служба в армии. А кого-то ждал неизвестный тогда Афганистан и вечная память друзей по Броду. Виталий Оспищев, первая «ласточка» Афгана - первый цинковый гроб и первые в городе поминки.

Юность уходила в прошлое. Вместе с бесшабашностью бродовских будней. Но это уже совсем другая история, как говорит известный телеведущий. А пока - три последних танца, и дамы приглашают кавалеров.