Больше 30 лет прошло с момента взрыва на Чернобыльской АЭС. Железногорцы, работавшие в зоне аварии, по традиции встречаются у мемориальной стелы чернобыльцам на улице Андреева. Один из них - начальник отдела радиационной, промышленной, пожарной безопасности и охраны труда филиала «Железногорский» ФГУП НО РАО Павел Буторов.
Напрасно не рисковал
Учился я в Уральском политехническом институте им. Кирова. По образованию инженер-физик, специальность - дозиметрия и защита. Во время учебы проходил практику на Белоярской АЭС. И там произошла внештатная ситуация, пришлось остановить реактор. Сразу скажу, никакой катастрофы не случилось, поэтому нас, практикантов, допустили к работам по ликвидации последствий этого происшествия. Конечно, было небезопасно, и за неделю такой «практики» каждый из нас схлопотал дозу по 3 бэра (биологический эквивалент рентгена) при норме 5 в год. Это сейчас предельно допустимую дозу уменьшили наполовину, что, в свою очередь, доказывает надежность современных технологических процессов на атомных объектах и уверенность в защитных барьерах.
После вуза по распределению попал в Бийск, на предприятие оборонной промышленности НПО «Алтай». В июле 1986 года я приехал работать в Железногорск на ГХК, а еще через год меня командировали в Чернобыль.
Отправлялся туда как в простую рабочую командировку, с определенным профессиональным интересом. Жили в самом Чернобыле, в школе. В каждом классе размещали по 8 человек. При заселении первым делом решил проверить, насколько фонят постельные принадлежности. И получилось следующее: матрас оказался относительно чистый, показания не доходили до 100 бета-частиц, что в принципе было в пределах нормы. На подушке с одной стороны прибор показал 400, перевернул - сотня. Стало понятно, на какой стороне спать. Одеяло с одного края показало 800 - значит, им буду закрывать ноги, с другой - почти норма. Такие разные данные получились, судя по всему, из-за того, как этими вещами пользовались раньше. Где голова - там больше фон. Несмотря на стирку, радиоактивное загрязнение оставалось. Вот такие принимали в быту меры предосторожности.
На выходных ездили в Киев. А в Чернобыле иногда ходили на близлежащие пруды рыбачить - конечно же, улов дозиметром проверяли. Пробовал чернобыльские яблоки, с предварительными замерами, конечно. Подношу прибор: снаружи фонит. Помыл, снова замерил - результат такой же. Брал нож, разрезал, удалял сердцевину - именно она сильно фонила. А когда снимаешь кожуру - почти норма. Так и ел. Понимаю, может показаться, что я намеренно рисковал, но это не так. Во-первых, постоянно проводил замеры. А во-вторых, я приехал в Чернобыль спустя год после аварии, и за это время концентрация радиоактивных веществ в воздухе существенно снизилась.
Экскурсия за 1 бэр
На месте всеми работами руководили специалисты из Москвы. А мы проводили различные исследования. Например, одно из них заключалось в том, что надо было с площадок трубы над саркофагом собирать на фильтровальную бумагу осадки для определения содержания радиоактивных веществ на разной высоте. Чистые фильтры выкладывались на поверхность, закреплялись, и через неделю мы их собирали и сдавали на анализ.
Кстати, дозиметрическими и другими приборами пользовались точно такими же, как на ГХК. Разве что нормы по дозам излучения были выше.
В Чернобыле столкнулся с явлением, которое было известно только в теории - называется «скайшайн», что можно перевести как «отражение от воздуха». А на практике его впервые изучили именно после аварии на ЧАЭС. Как получилось: вскрылся источник радиации, и его содержимое выплеснулось наружу, накрыло огромную территорию, которая в итоге тоже стала источником радиации. Образовалось гигантское поле, внутри которого и работали. Один из примеров эффекта «скайшайн»: при обследовании здания хранилища, в котором, как мы точно знали, должны отсутствовать радиоактивные вещества, приборы упорно показывали высокий фон. Чтобы это «отражение от воздуха» не влияло на показания и фиксировалось только излучение от поверхности земли, применялись специальные свинцовые защитные чехлы.
Существовала у ликвидаторов такая традиция: перед отъездом домой сбегать посмотреть на реактор, хотя с виду ничего особенного - развалины и никакого свечения, если кому интересно. Туда можно было проникнуть только в одном месте. Естественно, всего на несколько секунд, чтобы предельную норму облучения не превысить. Цена такой экскурсии - 1 бэр. Мне про это рассказали, и тоже захотелось сходить. Но вот незадача: начальство узнало, и на дверь повесили суровый замок. Так что я свой бэр не заработал, в отличие от товарищей. К счастью.
Два сантиметра свинца
Одежда, которую нам выдавали, ничем не отличалась от той, в которой работали на ГХК. Знаю, распространено мнение, что всех ликвидаторов в свинцовые костюмы облачали. Спецодежда выдавалась в зависимости от поставленных задач и условий работы. Если вы идете в радиационное поле, где, к примеру, преобладает альфа- и бета-излучение, ваша просвинцованная защита будет работать. А от гамма- и нейтронного излучения - нет. Так что, полностью свинцовые костюмы - это форменная глупость, я как специалист говорю. Но самое главное, чтобы почувствовать защитные свойства свинца, его слой должен быть не меньше двух сантиметров. Представляете, какой это получится скафандр? Однозначно неподъемный. Но и это не самое страшное, с внутренней стороны должно быть безопасное расстояние до свинцового экрана, также минимум в два сантиметра. Так как с обратной стороны образуется вторичное мягкое излучение, которое при контакте с кожей дает гораздо больший вред, чем если бы этой свинцовой защиты не было.
Слышал историю о том, как один из ликвидаторов решил защититься с помощью просвинцованных стелек для обуви. В результате он получил сильнейший ожог. Вот вам и польза такой защитной спецодежы…
В дополнение к этому могу привести пример из медицинской практики: когда вам делают флюорографию, для того чтобы уменьшить время экспозиции и дозовую нагрузку на ваши легкие, к рентгеновской пленке прикладывается свинцовый экран. Это делается для того, чтобы усилить эффект передачи информации. Если бы экрана не было, то время воздействия излучения на человека увеличивалось бы в разы, пришлось бы стоять не секунду, а, к примеру, десять.
Радиофобия - явление избирательное
В Чернобыле мы выполняли свою работу, и ни о каком героизме никто не думал. Как и не было страхов по поводу радиации. В конце концов, я этому учился шесть лет.
Все наши фобии, и радиационная в том числе, от невежества. Есть у меня такой вопрос к радиофобам: вам не страшно делать рентгеновские снимки и флюорографию? Вы знаете, что от этой области медицины человечество получает дозу в сотни и где-то даже в тысячи раз больше, чем от атомной энергетики! Если следовать такой логике рассуждений, надо отказываться от отдельных современных видов медицинской диагностики. И на самолетах тогда нужно запретить летать: на высоте 10 километров за счет космического излучения радиационный фон возрастает в десятки-сотни раз. А если полет проходит в период солнечной активности - и того больше. И корпус самолета вас не защищает.
Так что радиофобия - явление избирательное. Сейчас, если попадается информация о Чернобыле, с удовольствием читаю. Там восстанавливается дикая природа, но никаких серьезных мутаций нет. В опасной зоне проходит естественный отбор, только более жесткий. Организован Чернобыльский радиационно-экологический природный заповедник. Только проводятся ли там исследования, о которых говорит украинская сторона, - большой вопрос. Возможно, им сейчас не до этого. По поводу опасности АЭС паниковать не стоит. Из всех четырех энергоблоков радиоактивное топливо давно вывезли, новый саркофаг установили. Первый 30-летний период полураспада основных дозообразующих радионуклидов цезия-137 и стронция-90 прошел, то есть их активность уже снизилась вдвое. А полностью безопасной эта территория станет только через триста лет.
Записала Екатерина МАЖУРИНА
