Несколько недель назад работники КБУ, скашивая траву на газонах в районе перекрестка улиц Горького и Андреева, в зарослях клена наткнулись на чье-то, как им показалось, временное жилище: куча несвежих носильных вещей, потертые коврики на земле, колченогий стул и тумбочка, заваленная объедками. Коммунальщики забеспокоились: может, кто-то остался без жилья, коротает лето в этом укромном месте? Всякое бывает, но впереди холода. «Мы можем все это барахло, конечно, быстро убрать - все-таки в том месте много детей: и кадеты, и кто во Дворце творчества занимается. Но вдруг у людей большая проблема с жильем?» - озвучил тему руководитель КБУ Николай Пасечкин на планерке муниципальных директоров.
Все согласились, что оставлять без внимания этот вопрос нельзя, и дали поручение УСЗН и полиции установить личности ютящихся там людей и проверить их социальный статус. В тот же день редакция «ГиГ» тоже начала свое расследование и выяснила, кто обустроил себе гнездо под густыми кленами и как живется этим людям.
Пара из резиновой квартиры
Пожилые мужчина и женщина со старой детской коляской, доверху нагруженной какими-то пакетами, бродят по улицам старой части города, роются в мусорных контейнерах, собирают выброшенные вещи, а потом везут их в свое укромное место. Официально они бездомными не являются. У парочки есть жилье, вернее, угол в двухкомнатной квартире на Кирова. По информации ГЖКУ, когда-то здесь было прописано 23 человека, но 17 из них по суду выписали, потому что не проживали и коммунальные услуги не оплачивали. Квартира поделена на мелкие доли, у одного из собственников всего 1/512 (!). Но постоянно живут только шестеро. За квартиру не платят, долг за коммуналку стремительно подбирается к полумиллиону.
Поднимаемся на пятый этаж хрущевки. Подъезд чистый, под кодовым замком. Соседи к жильцам из резиновой квартиры относятся терпимо.
- Ну да, пьют, шумят. Иногда прикрикнем на них – они успокоятся. Мы к ним уже привыкли, - говорит женщина из квартиры через стенку. - Вы стучитесь сильнее, спят они крепко, дверь у них только изнутри закрывается, значит, дома кто-то есть.
Вместо замка - дыра. На пороге сутулый старик с копной седых волос и черными обрубками вместо зубов. Вежливо и спокойно пригласил в квартиру. В квартире тяжелый спертый воздух, антисанитария, облезлые кошки, на стенах грибок...
В одной из комнат на диване спят мужчина и женщина, рядом на аккуратно застеленной кровати сидят сгорбленная бабуля и ее сожитель. Это и есть та самая пара, которую мы разыскивали. Они делят квартиру вместе с другими жильцами уже несколько лет.
Женщина предлагает нам с фотокором присесть. Мы деликатно отказываемся. Упрашивать стариков поделиться своей жизненной ситуацией не приходится. Они охотно начинают сбивчивый рассказ о своей судьбе, причем настолько охотно, что в какой-то момент ловишь себя на сомнении в достоверности всего услышанного. И тем не менее.
Сергей Ганченков жил в трешке на Комсомольской, работал слесарем на ГХК. Сначала выпивал только по выходным, потом все чаще… Накопил долгов по квартплате, и нашлись «помощники», которые обменялись с ним на небольшую квартиру в бараке на Девятке. О том, как он подписывал договор, не помнит, как остался без квартиры в деревяшке - тоже сказать не может. Однажды приехал, а его вещи уже грузят. Так оказался здесь, на Кирова. Его сегодняшняя гражданская жена Нина Шафарина когда-то жила в Кировском районе Красноярска, работала в медсанчасти уборщицей, квартира была в социальном найме. Попала надолго в больницу, а когда вернулась, в квартире уже жили другие люди. Как и почему так получилось, объяснить не может. Ее мужа пригласили работать в Железногорск, переехали, но несколько лет назад женщина овдовела. Единственная дочь живет в Киеве, и о ней ни слуху ни духу.
Потом наша героиня познакомилась с Сергеем Юрьевичем, стали вместе жить. У него пенсия семь тысяч, она и вовсе ничего не получает. Говорит, карточку потеряла вместе с паспортом. Мол, какой-то молодой мужчина помог восстановить документы, но, пообещав устроить в дом престарелых, исчез.
- Я бы туда с удовольствием пошла, устала уже, там свой угол, чисто и накормят, - говорит Нина Евгеньевна. - Сейчас трудно, пенсии хватает ненадолго, ведро картошки купишь, приготовишь, зараз разлетается, семья-то большая.
На эту пенсию деда кормятся все шесть жильцов квартиры. Они вполне работоспособны, но, судя по всему, о заработке не беспокоятся. Чтобы как-то прожить, старики собирают бутылки, одеваются в то, что найдут на помойке, там же собирают остатки более-менее пригодной еды.
Люди богатой свалки
Больше всего представителей этой социальной категории на городской свалке. Жутко становится уже при подъезде к ней. Кадры как из фильма про апокалипсис - горы мусора, одиночные человеческие фигуры, тучи ворон и коршунов, страшный смрад. Увидев нашу машину, обитатели свалки ретируются.
Единственный не сбежавший мужчина в кепке и резиновых сапогах усердно работает отверткой, не поднимая головы - дел много. Несколько кресел расставлены вокруг стола, которым служит деревянный ящик, на нем остатки еды. Рядом белые мешки, наполненные пластиком. В руках старая люстра, которую он разбирает на части: провода - в одну сторону, металл - в другую, оставшееся - в третью. Общаться, говорит, ему некогда, но все же рассказал, что с утра к ним сюда приезжает «хозяин» -предприниматель, который дает задание на день: рассортировать пластик, металл, алюминий и даже битое стекло. Вечером рассчитывается за работу.
- За день можно до пяти тысяч на металле заработать, но такое бывает нечасто, раньше свалка богаче была, сейчас заработать труднее, кризис у всех, - говорит мужчина.
К своему удивлению выясняем, что он совсем не бездомный. Живет с семьей в Первомайском, и даже работа есть, а здесь просто подрабатывает.
- Приятного мало, но жить-то хочется, много ли в городе заработаешь… Вы вон к тому сходите, он без прописки живет.
Недалеко работает бульдозер, перемешивает с землей то, что уже перебрали. На небольшом островке из ковров работает «тот, что без прописки», рядом в кучу мусора воткнуто зеркало - попытка облагородить свое рабочее место. Виктор, как представился мужчина, на свалке несколько лет, нашел себе пристанище здесь после тюрьмы.
- В городе копейки только можно заработать. А тут доход неплохой - тысячу в день в среднем получается, к тому же можно одеться неплохо. Вот то, что на мне, было абсолютно новыми вещами, качественными, с этикетками, и обувь в коробках из магазина привезли. Почему выбрасывают, не знаю…
Продукты тоже прямо в ящиках выгружают часто, есть возможность выбрать что-то для себя. Поначалу было сложно, но человек ведь ко всему привыкает. Я здесь недавно – надеюсь, ненадолго. «Хозяин» обещал помочь с пропиской, может, что-то приличнее найду. А вон Балагур, - мужчина машет рукой в сторону фигуры с палкой в руке и мешком за плечами, - он старожил, сам не помнит, сколько здесь живет.
Балагур говорить отказался, огрызнулся и рванул в противоположную сторону.
Недалеко в лесочке стоят гаражи, раньше здесь было целое поселение бездомных. Сейчас запустение, сгоревшие вагончики и трава с человеческий рост. И все же одного человека встретили. Его все кличут Шрамом. Прозвище получил десять лет назад. Когда его, пьяного, переехала машина, левая щека и челюсть были раздроблены и собраны заново. От частых запоев лицо стало одутловатым, в глубоких рытвинах. Сейчас трудно сказать, как бы он выглядел, если бы не эта «свободная» жизнь, но природа наградила его вьющимися волосами, загнутыми кверху огромными ресницами и голубыми глазами. Правда, они уже стали выцветшими и бессмысленными.
Сарай два на полтора, сколоченный из фанеры, - жилище Шрама, по его словам, еще недостроенное. В нем засаленный матрац вперемешку с грязными тряпками, на стене номер 38 и табличка «Посторонним вход запрещен». Возле дома печка-буржуйка и ящик, служащий столом. На нем крупа в упаковке, подгнившие фрукты и овощи. Вокруг разбросаны кухонные принадлежности и инструменты.
- Другой жизни хотел, думал, будет время остановиться, молодой еще… Женюсь, детей родим… Оказывается, нет у нас времени. Один раз оступился - и все… Выпил, подрался, попал в тюрьму, а потом ты уже никому не нужен. Теперь уже не выбраться. Все! Дно!
Но не факт. Среди тех, кто на это дно опустился, есть те, кто нашел в себе силы и сумел выкарабкаться. Один из них - Федор Нифонтов.
Из грязи в князи
До 18 лет Федор жил с бабушкой в Зеленогорске. Парень активно занимался спортом, в подростковом возрасте даже стал чемпионом города по бегу на длинные дистанции в своей возрастной группе. Через несколько лет в одной драке не рассчитал силы и убил человека. Бабушка умерла. Освободившись, Федор жил с матерью. Но через год умерла и она. Оказалось, что родительский дом записан на брата, которому сидевший родственник оказался не нужен. Федор работать не умел, а есть хотелось каждый день… Так он снова оказался в тюрьме, на этот раз за воровство.
Вышел на свободу через три года и попал в социальный центр сопровождения освободившихся в Красноярск. Там предоставляли койко-место, а на пропитание ты должен был зарабатывать сам. Но с работой было туго, связывать себя трудовыми отношениями с сидевшим за убийство и воровство никто не торопился. Да и чего лукавить, работать мужчина не умел - 13 лет за решеткой, где все по расписанию и ни за что отвечать не нужно, приучили к дармовой жизни - «за счет налогоплательщиков». Сначала стал побираться, а потом и вовсе перекочевал на улицу. Деньги, которые удавалось добыть, тратил на алкоголь. Пил, чтобы забыться, говорит…
- За два с половиной года на улице прошел все стадии бомжевания, опустился до самого низа, видел, как такие же, как я, сгорают от спирта или их забивают в драке. Но где-то внутри был не согласен со своей жизнью, делал слабые попытки что-то изменить. Нанимался работать за жилье и еду, но долго протянуть не мог: напивался до бессознательного состояния и терял эти крохи - голову-то свою поменять уже не мог, - рассказывает Федор.
Однажды на КрасТЭЦ, где благотворители бесплатно кормят бездомных, познакомился с руководителем Фонда помощи и поддержки людей, находящихся в тяжелой жизненной ситуации, «Возрождение». Федора пригласили пройти курс социальной реабилитации.
Большей частью в таких организациях работают с алко- и наркозависимыми. Бомжей берут неохотно: эти люди - поборники «свободной жизни» - ничего менять в своей судьбе не хотят. Среди них, по словам сотрудников Фонда, много иждивенцев, которые отъедаются, отмываются, восстанавливают документы (все за чужой счет) - и снова на улицу. Тех, кто действительно хочет вырваться из этой зависимости «независимости», немного. Сотрудники Фонда утверждают, что понимают такое настроение из первого разговора с человеком. И они стараются помочь этим людям выбраться из той грязи, в которой они оказались. Прежде всего, поменять их мышление. Для этого требуется год, именно на такое время рассчитана программа Фонда. Кто реально хочет, получает хороший результат. Федор Нифонтов среди них.
Вот уже два года, как жизнь у Федора наладилась, есть работа - благоустраивает коттеджи на ул. 60 лет ВЛКСМ, своя квартира, а месяц назад он женился. Сейчас сам помогает сотрудникам Фонда в Центре социальной помощи реабилитировать таких же, как он, доказывая на своем примере, что к нормальной жизни при большом желании можно вернуться даже тогда, когда кажется, что все - выхода нет.
- Я пил каждый день, и спирт для меня был как бензин для машины, заправлялся по полтора литра в день, - вспоминает он. - Честно скажу, менять себя было нелегко. Несколько раз хотел все бросить и уйти из Центра реабилитации, ведь бомжи считают себя свободными от всяких обязательств и правил, и даже гордятся этим. И я тоже был уже пропитан этим настроением. Но меня остановили, удержали, и в какой-то момент я почувствовал в себе силу. Даже стал писать стихи. После социальной реабилитации помогли с работой, и какое-то время следили за моей судьбой. Сегодня у меня все в жизни хорошо: любимая жена и любимая работа, много друзей, много сил и желание помогать потерявшимся в этой жизни людям.
Вера РАКОВА
Ренат ХАЛИКОВ, начальник Отдела участковых уполномоченных и по делам несовершеннолетних МУ МВД России по ЗАТО г.Железногорск
- Отдельных учетов для лиц без определенного места жительства российским законодательством не предусмотрено, поэтому назвать их точное количество не представляется возможным. Нередко, люди с улицы становятся участниками краж и грабежей. Вернувшись из мест лишения свободы, не могут, а чаще даже не пытаются найти работу и вернуться к нормальной жизни и снова попадают за решетку, преступив закон.
Периодически нам поступают заявления, что в подъезде или на улице лежит бомж, особенно горожане о них беспокоятся в морозы. Мы выезжаем, доставляем в отделение, проверяем по базам регистрации учета и на причастность к преступлениям, не находится ли в розыске, есть ли дактилоскопия (если нет, делаем). Больных отправляем на лечение, к нетрезвым применяем административный арест.
Если нет регистрации, составляем протокол, выписываем штраф, не выплачивает - доставляем в суд, в результате ему дают 15 суток. Но потом снова отпускаем в эту же среду, и тоже по кругу. Арест для них, как возможность отмыться, отдохнуть в тепле и поесть. В советское время с ними велась работа, была статья за тунеядство, были ЛТП, вытрезвители. Сейчас этого давно нет, поэтому работать нам с этой категорией очень сложно, механизмов нет.
Надежда АРЖАННИКОВА, начальник отдела назначения мер социальной поддержки Управления социальной защиты населения ЗАТО Железногорск
- Причинами, усугубляющими проблему бездомности, являются социальное положение лиц, вышедших из мест заключения, алкоголизм и наркомания, проблемы одиноких пожилых граждан и нездоровые отношения в семье. Их, безусловно, жалко, но мы работаем только с теми, кто добровольно обратился к нам за помощью.
В системе организации помощи и устройства лиц без определенного места жительства задействована целая цепочка организаций, которые пытаются решить эту проблему. В частности, Управление соцзащиты помогает восстановить утраченные документы, удостоверяющие личность; получить медицинский полис и страховое пенсионное удостоверение. Оказываем материальную помощь в денежной или натуральной форме (одежда, обувь, продукты питания). Содействуем в госпитализации, если человек нуждается в медицинской помощи. Помогаем при оформлении документов на заселение в краевые стационарные учреждения социального обслуживания (дома-интернаты) при наличии социальных показаний (пенсионный возраст, наличие инвалидности) и согласия самого человека. За последние три года в краевые стационарные учреждения определили четырех человек без определенного места жительства, сейчас еще двое на очереди.
Хочу напомнить, мы помогаем, но не делаем все за человека. Зачастую такие люди не хотят меняться, подобный образ жизни их устраивает, они любят жаловаться, но делать при этом ничего не хотят. А мы делаем все, что в нашей компетенции.
