Мы не могли не опубликовать это письмо. Оно очень подробное, очень эмоциональное и часто очень резкое. Но оно заслуживает особого внимания, потому что вскрывает многие проблемы нашей медицины и, безусловно, требует самого пристального дальнейшего расследования. А еще потому, что просто по-человечески тяжело осмыслить события, описанные в письме. Сын, потерявший родного отца, рассказывает о последних часах жизни любимого человека. Часах, проведенных в железногорском стационаре…
[письмо в номер]
Уважаемая редакция! У меня в семье случилась беда - умер мой отец. Умер, испытывая ужасные боли, в стационаре КБ-51. К этой медицинской организации у нашей семьи есть ряд серьезных претензий.
Несколько дней у отца болел желудок. 15 августа ему стало очень плохо - не мог ни есть, ни пить. Вызвали скорую, которая приехала достаточно быстро, но женщина-врач была достаточно груба и к тому же говорила, что надо вызывать врача из поликлиники, а не скорую. Сделали кардиограмму, какой-то укол поставили и озвучили предварительный диагноз - острый панкреатит.
Привезли нас в приемный покой. И там-то начался настоящий ад - в палату мы попали через 5 часов!
В приемном покое к нам вышла хирург М. и стала осматривать отца. Выясняла, что у него за шрам, на что ей моя мама ответила, что у него была операция по поводу ушивания прободной язвы двенадцатиперстной кишки (ЭТО ВАЖНО!), и что с тех пор у него частые боли в животе. Врач помяла ему живот, стала задавать вопросы по поводу употребления спиртных напитков, на что мама отвечала, что он непьющий, что никаких отравляющих и острых жидкостей не принимал.
Наконец, дали направление на рентген, узи и «японский глаз». Мама с отцом пошли на обследование, а я остался внизу. Насмотрелся, как разговаривают эти медсестры и врачи приемного покоя - матерятся, обратившихся к ним людей отчитывают в грубой форме, отправляют обратно без оказания помощи и консультации.
И вот, спустя еще примерно 3 часа (!) мама с папой спустились вниз с рентгеновским снимком, а японский глаз отец не смог проглотить. В приемном покое в это время не было ни одного врача, отцу становилось все хуже и хуже, он прилег на скамейку и так ждал, пока врач соизволит прийти. И вот через час (!) появляется хирург М., опять пытается выяснить, что отец пил, на что ей в очередной раз было сказано, что отец непьющий. Она сказала: «Ну, как знаете, не хотите говорить - не надо. У него ожог желудка, угрозы для жизни нет, будем лечить терапевтически, хирургическое вмешательство не требуется!» Следом подошел врач-терапевт О. и пригласил в смотровой кабинет. Еще раз! Держит в руках снимок: «У вас сильный ожог желудка». Пытается говорить с отцом, а у папы уже совсем нет сил. Врач тянет с него информацию, а мама отвечает за него, но врач ее грубо затыкает: мол, у человека есть язык, и буду разговаривать с ним! И так этот врач стал щупать живот, что моего отца дико скрючило от боли, он еле выполз из кабинета, покрылся холодной испариной.
Я попытался его уложить, но он теперь даже лечь не мог: «Он мне что-то нажал, мне стало сильно больно, я не могу, я умру сейчас!» Подхожу к врачу: «Вы что-то там нажали, ему хуже, идите сделайте что-нибудь. И посмотрите, не случилось ли у него прободение язвы двенадцатиперстной кишки» (ЭТО ВАЖНО!) Терапевт О. сказал, что он не мог ничего повредить, что он только погладил. Хирург М. также никак не реагировала, хотя находилась рядом. О. поставил диагноз: ожог пищевода желудочным соком (так нам было сказано) - и торопливо проводил нас до лифта, сказав, что снимать резкую боль здесь в приемном отделении будут еще дольше, чем в терапевтическом.
Поднялись мы на 10 этаж, разместили отца в 7 палате. Уже прошло 5 часов с момента обращения. Где-то через час-полтора (!) терапевт С. удостоила нас вниманием. Сначала она все улыбалась и строила предположения, что же мой отец выпил: тосол, антифриз, тормозную жидкость, яд, алкоголь? Назначила, наконец, какой-то укол и капельницу Омеза, двойную дозу. Поставили единственный стул перед отцом (лежать он не мог от боли), облокотили руку на спинку стула и поставили капельницу. И еще врач-терапевт С. сказала купить растительное масло с запахом. Мама пошла за маслом, а я остался с отцом, поддерживал его, как мог. Ему становилось все хуже и хуже.
После капельницы мы попробовали опять уложить отца, не получилось. Тогда я нашел мягкое кресло на этаже, принес его, накидал подушек, усадил отца, и наконец он смог чуть-чуть расслабиться, облокотиться! Мы несколько раз подходили к врачу, говорили, что обезболивающий укол не действует, но С. уверяла нас, что скоро полегчает и каждые 10 минут к ней бегать не стоит. Сказала, что угрозы жизни нет, лечим только капельницами, уколами и болтушкой - это с маслом которая.
Оставили мы папу под присмотром врачей, пошли домой изучать клиники Красноярска. Звонит отец утром маме, она еле услышала, что он говорит: «Заберите меня, находиться здесь из-за одной капельницы я больше не могу, я тут сдохну». Представьте, так и сказал!
В 8 утра 16 августа мы заходим в палату, а там отец просто на труп похож, еле дышит, глаза закатываются, зубами скрипит. Боль у него была жуткая, под глазами почернело, грудь черная, спина черная! У медсестры спрашиваю: «Почему вы ничего не делаете, ведь он умирает!» Она говорит: «Ну, он же не зовет меня!» Вы представляете, какой бездушный персонал там работает. Папа ведь не мог ничего сказать вообще. И болтушку поставили за несколько метров, когда человек с кресла встать не может. Мы побежали искать врача. Нашли терапевта С., умоляли помочь, она сказала, что у нее нет волшебной палочки. Когда мы разговаривали с С., к нам подошла заведующая терапевтическим отделением Ш., они вдвоем убеждали нас, что мы зря беспокоимся - требуем срочно хирурга. Нам было сказано, что хирурга вызвали, но когда он придет, неизвестно, так как сейчас обход, потом планерка, потом операции: «Так что ждите!»
Я еще много раз заходил в кабинет - там куча врачей, медсестер, я спрашивал, когда придет хирург, а они мне хором: «Молодой человек, у нас планерка!» Блин, у них планерка! Человек умирает, а у них планерка!
И пришел хирург часов в 10 (!). Он ошалел от увиденного: «Что вы тут делаете?! Срочно реанимацию готовим! Почему пациент сидит?» Медперсонал, испугавшись, стал оправдываться. Никому в течение 18 часов не пришло в голову, почему же пациент не может лечь! Это просто не укладывается в голове.
И вот мой отец умирает в мучительных болях, смотря мне в глаза, а у него в глазах столько боли было! Это самая адская смерть - умирать от болевого шока в больнице.
Хирург приступил к реанимации, массажу сердца и вентиляции легких. Нас вывели в коридор…
Потом выходят из палаты: «Мы не смогли его спасти!» Не зря мой отец не хотел ехать в больницу - его там просто замучили. Я его собственными руками сдал в эту больницу, чтобы он там умер в мучительных болях! Я перестал себя контролировать, я матерился и орал на врачей и медсестер, чтобы они вернули его. И представьте себе, когда мой отец умер, там столько медиков собралось - около 10 человек, может, и больше, и сразу у всех нашлось время лечить моего отца после того, как он умер!
Считаю, что медработники, с которыми мы столкнулись в этот день в этой больнице, допустили халатную небрежность и некомпетентность, что привело к смерти моего отца. Мне бы не было так обидно и горько, если бы врачи предпринимали хоть что-нибудь для спасения… Если бы поставили правильный диагноз или хотя бы услышали нас.
Убедительно прошу разобраться в этом деле и призвать виновных врачей к уголовной ответственности. Помогите, кто может, одним нам тяжело будет! Крик души у меня! Помогите. Спасибо.
Максим КЫХТЕВ
*Редакция не опубликовывает фамилии врачей, указанные в письме, так как служебная проверка еще не закончена.
*Из заключения патологоанатома по факту смерти А.А.Кыхтева, 1961 г.р.
Состояние, приведшее к смерти, - инфекционно-токсический шок. Патологическое состояние, которое привело к инфекционно-токсическому шоку - разлитой гнойный перитонит. Диагноз - хроническая язва двенадцатиперстной кишки с прободением.
[комментарий]
Иван СЕРДЮКОВ,
заместитель главного врача КБ-51 по стационарной работе
- В КБ-51 началась служебная проверка - создана специальная комиссия. В течение десяти дней она должна сделать выводы по качеству оказанной помощи, имеются ли нарушения со стороны медицинского персонала.
Предварительно скажу, что пациента осмотрели терапевт и хирург, был назначен ряд обследований, выставлен диагноз, пациент отправлен в терапевтическое отделение. Врачи исключали острый инфаркт. Это был случай атипичной клиники прободной язвы. Не всегда просто поставить диагноз. К сожалению, порой цена этому человеческая жизнь. Сегодня могу сказать, что причиной летального исхода в этой истории стала врачебная ошибка хирурга, который не смог выставить точный диагноз и не уследил за пациентом в динамике, направив его в терапевтическое отделение. Но, на мой взгляд, состава уголовной ответственности здесь нет. Эмоции родственников понятны, но комиссия все факты рассмотрит, разберется, история болезни наглядно покажет, как все происходило. Кроме того, свою экспертизу проведет страховая компания. Также с этим вопросом будут разбираться в Следственном комитете. Так что скрывать что-то или переписывать историю болезни нам нет никакого резона.
*От редакции
Как стало известно, председателем комиссии должен был стать независимый эксперт - профессор Дмитрий Черданцев, заведующий кафедрой хирургических болезней им. проф. А.М.Дыхно КрасГМУ, которая базируется в КГБУЗ «Краевая клиническая больница». Но в последний момент было принято решение о том, что Д.В.Черданцев станет рецензировать заключение внутренней комиссии КБ-51, возглавил которую Иван Сердюков.
