Комсомольский билет хранится у меня до сих пор. На маленькой фотографии смешная детская рожица - как и все школьники брежневской эпохи, я вступила в ряды Ленинского союза молодежи в седьмом классе.

Так в то время было принято: октябрята непременно становились пионерами, а потом вместо красного галстука на груди появлялся комсомольский значок. Никаких перемен после вступления в ВЛКСМ не произошло. Мы просто учились, занимались спортом, ходили в кружки и мечтали о будущем, которое непременно должно было быть светлым.

В институте все оказалось намного сложнее. Училась я на самом заидеологизированном факультете — историческом. Любопытно, что к академической задолженности в деканате относились весьма снисходительно. Но любое отклонение от принятых норм морали и поведения могло стать поводом для серьезных разборок с последующим исключением нарушителя из ВЛКСМ и, как следствие, из института. Судилища эти напоминали сцены из фильмов про 30-е годы, когда советские люди рьяно боролись с врагами народа.

 

Апофеозом же политической активности комсомольских вожаков истфака были массовые факультетские собрания. Хорошо подготовленные ораторы что-то гневно осуждали: обычно доставалось апартеиду и империализму. Звучали также призывы кого-то поддержать, как правило, томящихся в застенках борцов за независимость - вроде американского индейца Леонарда Пелтиера. Он был приговорен судом США к большому сроку за убийство двух агентов ФБР. Естественно, никаких подробностей о Пелтиере мы тогда не знали. У тех, кто случайно попадал на такие мероприятия, буквально отваливались челюсти, когда все пять курсов истфака, собравшись в рекреации, на полном серьезе скандировали: «Эль пуэбло, унидо, хамас сэра венсидо!»

Многие студенты прекрасно понимали, какие дивиденды в будущем может принести им бурная деятельность в комсомоле. Моя одногруппница, например, еще школьницей несколько раз была в «Артеке», всесоюзной пионерской здравнице, голубой мечте советских школьников. Ее папа работал партийным руководителем какого-то района края. Дочь его прекрасно усвоила: все блага жизни, недоступные другим людям, она сможет иметь, если попадет сначала в комсомольскую, а потом и партийную элиту. И она очень старалась. Как-то из-за нее не смог поехать по путевке в Болгарию один из наших сокурсников.

 

В то время, кроме прочих документов, требовался вердикт комсомольского собрания, одобряющего путешествие за границу. Так вот, это разрешение молодой человек не получил. Он иногда приносил в институт редкий в ту пору журнал «Америка» и не скрывал, что хотел бы сам побывать за океаном. «Мы не можем разрешить человеку с чуждой нам идеологией выехать из страны», - заявила активистка, и подавляющее большинство студентов ее поддержали. Сейчас это звучит бредом, но именно так все и было.

На последних курсах девушка вступила в партию, и будущее ее, казалось бы, предрешено. Но по проспекту Мира в Красноярске уже шагали колонны демонстрантов под разными флагами. Славное прошлое вмиг обесценилось и даже стало позорным. От него нужно было поскорее отречься, причем публично. И моя бывшая сокурсница принародно перед телекамерами сожгла партийный и комсомольский билеты.

Она давно уже живет в столице, больших высот не достигла, но на жизнь не жалуется. Лидерские качества, воспитанные комсомолом, и умение лавировать в любой ситуации позволили ей удержаться на плаву. Прекрасно чувствуют себя и многие ее собратья по организации, с юности успешно освоившие эффективные методы управления. И неважно, какому богу они сегодня молятся и под какими флагами выступают: ВЛКСМ по-прежнему является для них тайным братством, научившим их правильно (по нынешним меркам) жить. Современная молодежь вынуждена подобное брать как минимум в ипотеку.

Марина СИНЮТИНА

 

 

(ГОРОДСКАЯ ДУМА)