Трагедия на японской атомной станции «Фукусима» произошла 11 марта 2011 года. Она могла стать пострашнее Чернобыля - на японской АЭС в аварийном положении оказались сразу три реактора, а не один, как это произошло на Украине в 1986-м. Прошло пять лет, однако, по мнению российских специалистов, японцы мало продвинулись в ликвидации последствий аварии. Причина во многом заключается в том, что надежды японских атомщиков на помощь западных партнеров, которые поставляли им технологии и оборудование, не оправдались, говорит генеральный директор ГХК Петр Гаврилов. В конце прошлого года Гаврилов пообещал «ГиГ» рассказать отдельно про свое участие в техтуре российских экспертов на Фукусиму. И традиционно выполнил свое обещание.
- Петр Михайлович, как вы оцениваете действия персонала Фукусимы в момент аварии?
- Причиной аварии на Фукусиме принято считать удар стихии - землетрясение и последовавшее за ним цунами. Но чем больше знакомишься с материалами по теме, тем больше убеждаешься: без человеческого фактора не обошлось. Волна высотой 14 метров затопила резервные генераторы, которые в аварийной ситуации должны были обеспечить электропитание циркуляционных насосов, прокачивающих охлаждающую воду через активную зону. Реакторы заглушили уже в момент землетрясения, но остаточное тепловыделение в топливе необходимо было отводить.
К сожалению, руководство станции оказалось не на высоте. Такая же АЭС «Фукусима-2» расположена всего в 11 километрах от аварийной «Фукусимы-1». Все то же самое произошло и там: землетрясение, цунами, волна, затопило генераторы и станцию. Что сделал директор «Фукусимы-2»? Он проявил себя как профессионал, руководитель, который взял на себя ответственность. Тут же связался с военными, которые помогли провести кабель большого сечения и запитали те самые циркуляционные насосы, которые обеспечили расхолаживание реакторов «Фукусимы-2», и именно потому она не пострадала.
- Почему это же самое не сделали на «Фукусиме-1»?
- В атомной энергетике Японии «25 уровней начальников». И каждый не имеет право перепрыгнуть через вышестоящего. Директор «Фукусимы-1» начал согласовывать свои решения с инстанциями, ждал, но не везде, видимо, в этой цепочке оказались профессионалы, которые понимали, что промедление недопустимо. В этой ситуации надо было брать ответственность и управление на себя, в российских регламентных документах по крайней мере так. Каждый год я сдаю экзамен в Ростехнадзоре, по его итогам мне выдается лицензия, такие же экзамены проходят все специалисты основного производства. Если кто-то не справляется, его тут же отстраняют от работы - неважно, простой ты сотрудник или генеральный директор.
Так вот, российские специалисты спросили японцев во время техтура на Фукусиме, что те будут делать, если снова волна. Мне показалось, что они не готовы пока ответить на этот вопрос.
- Странно, ведь японцы - такая скрупулезная нация, должны были сделать выводы. Все-таки сказывается недостаток опыта? Тех самых уставов, что написаны кровью?
- Сегодня самые жесткие требования к ядерной безопасности - в России, они даже более серьезные, чем в МАГАТЭ. Почему? Атомная отрасль формировалась первоначально в США и СССР: когда в Америке делали ядерное оружие, мы ковали ядерный щит - противоядие. И обеспечили паритет. Почему, собственно, глобальных войн после Второй мировой не произошло? Именно потому, что соблюдается баланс - гарантия взаимного уничтожения. Когда я пришел работать в Минсредмаш в 1982-м году, первое, что мне сказали - забудьте дедукцию, забудьте индукцию, давайте продукцию. Основная задача была одна: выполнение плана государственного оборонного заказа.
Вся гражданская атомная энергетика в России вышла из оборонки. Все регламенты, как у нас говорят, написаны кровью. Это в прямом смысле, потому как отрасль была неизведанной, время очень ограниченное, приходилось нарабатывать опыт «с колес», немало допустили ошибок персонала, что обернулось серьезными последствиями для многих людей: кто-то терял здоровье, кто-то жизнь. Поэтому все регламенты написаны с учетом этого опыта. У японцев такая практика отсутствовала. Они взяли уже готовое «изделие» - АЭС, и из-за этого, возможно, отношение к объекту было слегка легкомысленным. Это ведь не первое событие на АЭС в Японии, звенели до этого и другие звоночки. Но их проигнорировали.
Когда наши японские коллеги столкнулись с ликвидацией последствий, оказалось, что они не готовы ни морально, ни технически, ни технологически. У них сегодня нет технологий в условиях запроектных аварийных ситуаций. А что, если упадет метеорит? А что, если запроектное землетрясение? А что, если цунами? В России, в частности, на ГХК, есть план по ликвидации аварийных ситуаций, где действия персонала расписаны по пунктам как в штатных ситуациях, так и нештатных.
Плюс опыт Чернобыля. Что делать в подобной ситуации, мы теперь знаем.
- А как же помощь Запада?
- Напомню, с момента аварии на Фукусиме прошло пять лет. Японцы обратились к французам, к американцам, но помощи не дождались. Французы сказали - обеспечьте финансирование, а там посмотрим… Но делать-то нужно сейчас! Сегодня между Россией и Японией идут активные переговоры на высшем уровне, как дальше развивать сотрудничество. После техтура, в котором я принимал участие, состоялся совместный российско-японский семинар, в ходе которого японцы проявили значительный интерес.
- В настоящее время АЭС бездействует. В интернете пишут, что полностью станция будет демонтирована к 2050 году. Как вы оцениваете этот срок?
- Если бы Россия начала заниматься ликвидацией последствий аварии, то это максимум 10 лет. Сама ликвидация - три года, а дальше все зависит от воли и желания заказчика. При этом я беру срок с большим запасом.
- Еще одна тема ликвидации последствий на АЭС - это радиация. Очень много страшилок на эту тему. Вы, судя по фото в «Фейсбуке», находились совсем рядом с тем самым третьим блоком Фукусимы, что пострадал больше всех. Не боялись получить мощную дозу радиации?
- Уровень радиационный там действительно очень высокий. Грубо говоря, он в 2000 раз превышает фоновое значение того места, где мы сейчас находимся (музей ГХК). Это было на расстоянии 150-200 метров от аварийных блоков, с учетом того, что мощность дозы или «уровень фона» меняется пропорционально квадрату расстояния. Можно оценить, сколько непосредственно на самих блоках! Российская делегация находилась на Фукусиме час, может, два… Доза, которую мы получили, была близка к средней дневной. Для здоровья человека это, поверьте, не страшно.
- Здесь в вас говорит профессионал, а для обывателя звучит страшновато.
- Мы живем в условиях естественного радиационного фона, это среда обитания человека. Подвергаемся воздействию радиации независимо от того, есть атомная энергетика, нет ли ее... Существует два района в мире - в Индии и Иране, где естественный радиационный фон значительно превышает тот, в котором находимся мы, причина - близкое расположение ториевых песков. Страшно там жить? Но особенностями тех территорий является высокая продолжительность жизни и низкие показатели онкозаболеваемости. Доказано, что полное отсутствие радиации негативно сказывается на здоровье человека. Опять же замечу, что продолжительность жизни людей, переживших трагедию Хиросимы и Нагасаки, выше средней в Японии.
Наконец, если сомневаетесь, купите обычный дозиметр, сегодня он является общедоступным прибором, который сразу выдает результат измерений. Поэтому вопрос взаимного доверия тоже не является проблемой - каждый может лично убедиться, что радиационный фон в норме. К сожалению, все эти аргументы не могут сразу преодолеть десятилетиями копившуюся радиофобию, для этого нужны системная работа и не одно поколение. Поэтому хотел бы просто отметить, что все современные атомные технологии создаются на принципах естественной безопасности, исходя из концепции нулевого ущерба для окружающей среды. В каком-то смысле радиофобия сыграла положительную роль, поскольку заострила внимание атомщиков на необходимости создать беспрецедентно высокие уровни безопасности на ядерных объектах. И уже сегодня экологи задают нам вопросы, как это было на «сухом» хранилище - зачем вам такие избыточные меры безопасности?..
Беседовала Елена ГЛАЗУНОВА
