До конца октября продолжается прием работ на литературный конкурс «Железногорск. Это моя земля». Напомним, это должен быть рассказ в стиле фэнтези, сказки или притчи с привязкой к местности или местным артефактам. Все подробности о правилах конкурса можно узнать на сайте МВЦ. Еще не поздно принять в нем участие. В редакции ГиГ тоже вспоминали легенды о нашем городе. Одна из них стала источником идеи рассказа, который мы публикуем сегодня.
***
- Развоплощу! - прогремела Великая Мать.
Охтыж знал - развоплощать, конечно, не будет, не те времена. Но вот заточить навечно в лампу или в болото - это запросто.
Великая Мать, глава департамента необъяснимых страхов, была не в духе. Видимо, поэтому выбрала сегодня облик громадной медведицы с метровыми когтищами и чудовищными желтыми клыками. Сегодня новолуние - подведение итогов месяца. Явка обязательна.
Каждое новолуние пред лицо Великой Матери являлись все сущности, которые держат людей в страхе. Ну, ответственные и исполнительные только в новолуние, а Охтыжа Великая Мать небезосновательно считала раздолбаем, поэтому призывала каждый раз, когда гневалось. А гневалась она часто.
Вот и сейчас рычала, мол, знала, что толку от Охтыж не будет…
Собственно, так все и было. Первое, что он помнил о себе - это голос великой Матери и еще чей-то.
- Но это же мышь, - с сомнением говорила Великая Мать. В тот раз она выглядела как толстая женщина в белом халате. - А мне надо, чтобы темный ужас, волосы дыбом и все такое.
- Да ты бы видела! - отвечал другой голос. Позже Охтыж узнал, что это был Фигнайдешь – дух-кадровик. - Та баба чуть не поседела, так визжала, любо-дорого! Он, знаешь, шуршал-шуршал, а потом шмыг… Перспективный! Маленький еще, сама воспитаешь.
- Да у меня ставок нет, куда мне его?
- Так у тебя скоро на пенсию уйдет этот, как его… Который на страхе затмений специализируется.
Охтыжу стало скучно, и он стал здоровенным мохнатым пауком. Великая Мать удивилась:
- Ты научил?
- Да сам он!
- Ну ладно, оставляй…
И Охтыж остался. Мать ничего особенно не объясняла. Велела смотреть, как пугают другие, и вырабатывать свой стиль.
Охтыжу отвели для профессионального роста здоровенный кусок тайги. Тут тебе и буреломы, и большая страшная река, и скалы. Птицы, звери - ну и люди, конечно.
- Имени не дам, - буркнула она. - Оно само тебя найдет. Давай, приступай, по ходу разберешься.
Охтыж приступил. Питался и энергией, и обычной едой. Подбирал чужую добычу - напуганные ее часто бросали. Пугал как умел - то завывал как зверь, не поймешь какой. То напускал тумана, чтоб человек как в молоко попадал, и шептал в уши всякое - отлично работало. Или прикидывался красивой женщиной и манил к себе. Тоже ужас как страшно. А то просто смотришь человеку в спину, он оглянется - а нет никого. А взгляд-то чувствуется! Жуть… Главное - чтобы непонятно, это для человека всего страшнее.
Люди были разные. То смуглые, с узкими черными глазами, в мехах и дубленой коже. Потом другие - лица светлее, глаза шире. Охотились, ловили рыбу, строили жилища, иногда дрались между собой. Умирали, погибали, им на смену приходили другие. А Охтыж все еще был юным. Потому что страхи живут долго, особенно необъяснимые.
Вообще-то Охтыж не любил пугать до седых волос, до липкого ужаса. Ему нравилось играть. Например, человеку не показываться, а корчить коту рожи, чтобы он смотрел как бы в пустоту. Или изобразить что-нибудь маленькое, лохматенькое, с глазами - людям не по себе, а Охтыжу смешно. Так и имя получил - мужик наклонился срезать гриб, а тот вдруг тявкнул, как лиса, и откатился в кусты лохматым комком. «Ох, ты ж!», - выдохнул мужик. Вот оно, имя!
А потом пришло сразу много людей. Забили в землю какую-то деревяшку и чему-то радовались, Охтыж не вдавался в подробности. Но потом стало интересно - люди что-то делали с гранитной скалой, и она со страшным грохотом разлеталась на куски. Рыли в ней огромную нору. Под землей уже были длиннющие тоннели, они ветвились и уходили все дальше вглубь. Даже под рекой прорыли тоннель. Про такие норы Охтыжу рассказывали старшие сущности - как в них хорошо изображать драконов.
Охтыж крутился вокруг людей, для порядка изображал странные звуки, непонятный свет. Но на него не обращали внимания. Он обиделся и прикинулся горной девой - грозной и прекрасной, в сверкающих одежд… Не успел даже ничего сказать - прямо сквозь него пронеслась тяжелая вагонетка, полдня собирал себя по кусочкам.
Однажды он подкрался к двум людям, которые что-то ели. Из глубины тоннеля зеленовато сверкнул глазами и забормотал неразборчиво. Один из рабочих схватил другого за рукав:
- Что это?
- Померещилось, - отмахнулся тот.
- Да вон же, мохнатый… с глазами!
- Ну, оставь ему котлету!
Напуганный, уходя, оставил какую-то продолговатую штуку на мятом листе серой бумаги. Охтыж дождался, пока люди ушли, подошел. Пахло изумительно. С довольным урчанием съел. Сконцентрировал узкий луч энергии и вывел на замасленной бумаге кривыми буквами: «СПАСИВА».
На следующий день о таинственном поедателе котлет знали все. Снова оставили вкусную штуку, Охтыж съел и написал: «ДАВОЛИН».
Он и правда был вполне счастлив и собирался питаться котлетами дальше. Поэтому сейчас надеялся, что Великая Мать заточит его навечно в горе за профнепригодность. Даже договорился с другими духами-пугателями, что они Матери подбросят именно эту мысль. А Охтыж будет светить зеленоватыми глазами в свое удовольствие и бормотать что-то пугающее, но не очень. Или щекотать мохнатой лапкой из темноты. А ему будут оставлять котлеты.
Только бы не в лампу и не в болото…
