У музея – юбилей: 27 августа ему будет 25 лет. За четверть века МВЦ не просто стал важной составляющей культурной жизни ЗАТО Железногорск и не только, но и обзавелся огромным количеством друзей. О прошлом, настоящем и будущем нашего музея – разговор с его бессменным директором Валентиной Поповой.
О числах, датах и людях
- Как настроение перед такой серьезной датой?
- Паникуем! От скромности, наверное. Ну не дата это еще – 25 лет. Чтобы считать себя полноценным юбиляром, нужно наши 25 умножать на два. Хотя вспоминаю, как мы отмечали пятилетие и уже считали себя просто великими. Потом было десять лет – дата, и пятнадцать – тоже дата. А поначалу в музей никто не верил. Меня благословил Иван Власенко (председатель горисполкома Красноярска-26, – Т.Д.): «Валечка, сделай, чтобы люди все помнили и передавали дальше, другим поколениям». И ведь были еще четыре года труда до того, как музей появился. Жаль, что нет фотографий того периода. Весь город всколыхнулся, пытаясь поймать уходящую память. На наше первое пятилетие я выписала тысячу приглашений тем, кто помогал создавать музей. Я их всех помню в лицо, и ни один узелок чьих-то отношений, завязанных с музеем, не развязался. Даже если люди ушли в мир иной, остались их дети, внуки, правнуки даже, которые не теряют с нами связь. И я считаю, что больше всех к нашей дате причастны именно эти люди. Для них это – дата, и поэтому мы ее отмечаем.
- День открытия хорошо помните? И как боялись не успеть?
- Еще бы. Музей так ждали: люди надеялись что-то новое узнать о своих родных, о сослуживцах, о тех, кого уже не стало. На открытии присутствовали наши Герои Советского Союза, они все еще были живы. Помню полный двор людей, а открывали музей председатель исполкома Иван Власенко и секретарь горкома Леонид Пашков. А пока готовились, черные халаты не снимали. Мне говорили: что ты мечтаешь о журавле в небе, хватай свою синичку и держи себе в кулаке. А я училась читать архитектурные альбомы и выискивать резервы. Такой ликбез был! Проводили по 10-12 планерок в день и не успевали писать протоколы. И все время шли первые лица: Кокорин, Штефан, горком партии, профсоюз… Люди приходили и просто помогали, не получая за это ни грамот, ни благодарственных писем, ни какого-то признания, не говоря уж о деньгах. Шли прямиком в свой зал и, засучив рукава, сами впрягались в работу. Коробейников (первый зампред горисполкома, – Т.Д.) отслеживал вопросы финансирования и исполнение монтажных схем. Он же расписывал долевое участие: «УРСу – сделать кровлю!» 20 млн тогда это стоило, и Овечкин (начальник УРСа, – Т.Д.) делал. «Чухно (руководитель треста «Сибхиммонтаж», - Т.Д.) - сделать пристройку!» И Виктор Михайлович привез, поставил и остеклил. Все понимали значимость начатого дела. Не было и в помине ни скандалов, ни ажиотажа. Спорить – да, спорили. Главный художник Григорьев говорил, где надо менять цвет, и ему возражали учителя: зал образования должен быть коричневым, ведь школьная форма коричневая. А вот с зеленым оформлением зала культуры все согласились сразу. И терракоту дружно утвердили для зала боевой славы, где лежали ржавые снаряды, осколки. Конечно, я все это помню.
Зачем сюда идут?
- У вас есть план, под который музей финансируется из бюджета?
- План есть, и мы его выполняем. За эти годы у нас прошло больше тысячи выставок, и каких! Я их все до одной помню. В прошлом году музей принял своего миллионного посетителя. А по плану 65 тысяч гостей в год – это в идеале, но не меньше 45. Подгорный, трехтысячный поселок, где находится наш филиал, стабильно дает нам по 6 тысяч посещений. В музей идут не только горожане, но и гости Железногорска - до 12 тысяч в год. Мы и сами много работаем на территории края, ведь пришло новое поколение – вот и рассказываем снова и снова про наш город.
- Ну и кто он, ваш посетитель? Что ему интересно, чем, так сказать, заманиваете?
- Я радуюсь всем. Люди приходят порой, чтобы просто увидеть обычные черно-белые фотографии, которые я люблю гораздо больше. Мы выставляем их, подвешивая на деревянных прищепках. Они такие трогательные: строители стоят-сидят рядочками и на нас с вами смотрят из прошлого. Или неизвестная девушка необыкновенной красоты стоит на месте будущего озера возле березки.
Наверное, я не тот менеджер, но я не могу брать деньги с ветеранов. А они всегда с нами, это уже такие клубы при музее. Выпускники МАИ, КАИ, учителя, работники УРСа постоянно проводят свои встречи. Газеты вывешивают, поют, дни рождения отмечают. Строители, правда, пореже ходят, и у ГХК теперь есть свой корпоративный музей.
- А молодые?
- Молодежь в 2000 году нам сказала: «Неинтересно!» И я увидела: а ведь правда, залы-то однотипные. Изобразительный ряд отличается, а так одно и то же: первопроходцы, первопроходцы и опять первопроходцы. Сразу захотелось что-то изменить. Так появился проект «А кто мы?» На неделю отдали музей молодым. Да, у них клиповое сознание, но они сумели, не нарушив ни одного исторического фрагмента, воссоздать арт-объекты. Итогом стала полная трансформация музея - они играли, они пели, и это тогда Катаргин подарил свою «Ямаху». А я была в таком восторге, ведь случился наиважнейший поворот в нашей жизни. Современный музей не может стоять на месте. Помните знаменитую «белую мышь» Райкина? Прошли ее времена. Если в музее пусто и тихо, стоит задуматься над его судьбой.
Друзья и коллеги
- Кто те люди, без которых вы музей просто не представляете?
- Не умаляя значения ни одного из наших учреждений культуры, я убеждена: музей – это другое, ни на что не похожее. Люди приходят, уходят, возвращаются – порядка трехсот сотрудников прошли через МВЦ за эти годы, и не все поняли и приняли нашу специфику. Но есть те, с кем мы вместе с самого начала. Светлана Мартинсон, Татьяна Сергеева, Вера Трушина, Валентина Солонченко, Наталья Алтунина, Галина Харитонова, Лариса Копылова, Людмила Жаркой, Клавдия Хохлова, Лариса Денисенко, Александр Просвирин, Сергей Кучин – каждый на своем участке. Сергей Павлович Кучин пришел в 69 лет, я его еле уговорила. И вот – тридцать книг по истории города. И ведь все вручную. Сколько папок он перелистал, какие архивы ему открыли. Сегодня в коллективе 68 человек, и большинство участвует, так или иначе, в творческой работе. И наш маленький музей уже дважды входил в десятку лучших музеев края с призом «Вдохновение». Да нас в пустыню Гоби забрось – мы и там устроим музей, пусть из песка.
- А хочется в Гоби-то? Или еще куда-нибудь?
- Сегодня наши экспедиции не финансируются. 15 лет мы держали «открытый лист» (разрешение на проведение археологических работ, – Т.Д.) от Академии наук на проведение работ Юрием Гревцовым. Три года такой же был у Евгения Аннинского, а так называемую «подъемку» он сорок лет собирал с детьми в пионерлагерях. И на сегодня из всех музеев края мы по запасам эстампажей и петроглифов, которые старше египетских пирамид, самые богатые. Такого количества нет ни в Минусинске, ни в Абакане, ни даже у Ярошевской.
Аннинский был великий человек: поставил себе сверхзадачу и сумел выполнить. Я горжусь, что наш филиал носит его имя. Мы уже два года проводим Аннинские чтения. И я любуюсь детьми, которые несут его дело дальше по жизни. Юра Гревцов на севере края открыл кыргызский форпост. Сейчас объект законсервирован, и кому Академия его передаст – вопрос открыт. Мы успели с тех северных земель получить свыше четырех тысяч предметов, и даже посох шамана дался Юре в руки. Не ставили себе задачу прирастать археологией, но все само получилось. И теперь нам говорят, что один этот посох перетягивает все наши 80 тысяч единиц хранения. Пусть так, но мы все равно не музей посоха.
Что дальше?
- Те самые «планы на будущее» наверняка имеете?
- Ждем новый закон о культуре и надеемся на него. Очень хочется реконструкции. Нам так тесно! То, что выставлено в экспозиции – не пропадет, а вот хранилище необходимо спасать немедленно. Нужен комплекс, и хочется новое здание. Такое, какие я видела. Почему в Казани все знают своих прадедов до шестого поколения? Почему Ярошевской дали несколько миллионов, и она строит себе новое здание? Почему в Питере делают огромные экспозиции даже для людей с ограниченными возможностями? Нам бы просто для людей сделать! Нужен простор в залах, нужна техническая оснащенность.
- Ваша знаменитая музейная педагогика будет продолжаться?
- Музейная педагогика была, есть и останется. Когда мы рассказываем в Москве и в Питере о музейной педагогике как о само собой разумеющемся, на нас смотрят, открыв рты: как, это ж мы правофланговые, это наши методики, это у нас, в столицах… Слушают и не верят своим ушам. Хотя два последних года были очень тревожными. Оказалось почему-то, что нет больше музея в школьных планах. Все есть, а музея нет! Пришлось работать локтями и выходить на персоны. Но вот что меня радует. Губернатор провел ряд совещаний с педагогами и музейщиками края и принял решение об обязательности совместных образовательных программ. Школы и детские садики с нами уже заключают договоры, на сегодня их уже полсотни. И это – победа.
- Как вообще складываются ваши отношения с начальством? И с подчиненными?
- В управлении культуры менялись руководители, но дамоклова меча надо мной никогда не было. Всегда получается найти компромиссы. Я и своим всегда говорю: никогда ни перед кем не прогибайтесь! А система внутренней работы нашего музея - это, как правило, мозговой штурм, хотя и своих идей у меня всегда фонтан. Я не люблю тихих людей, поэтому в обсуждении участвуют все. Именно так рождаются наши новогодние утренники. Их было уже 22, и все – разные.
- Фонды будете пополнять дальше?
- Конечно! Мы возьмем и новодел, но по-прежнему берем патефоны, чемоданы, лыжи, фотоаппараты, даже со свалки. И следующие поколения музейщиков, что придут нам на смену, обязаны будут это сохранить. Это ведь и есть наша с вами история. И каждый человек в городе ждет, чтобы о нем вспомнили. Полюбите нашу историю – она этого более чем достойна! Нельзя ее предавать. И пока я никого не могу упрекнуть в этом.
Записала Татьяна ДОСТАВАЛОВА
