- 20 октября 84-го я пересек границу Афганистана, а 14 ноября уже лежал на госпитальной койке с ранением. Все, романтика закончилась. Рота моя была мотострелковой, но называлась «ротой быстрого реагирования». 25-27 раз в месяц мы сопровождали колонны по трем дорогам: на Гардес,Газни, Джелалабад. И вот в первый же месяц «повезло». 14 ноября меня зажали на Гардесе, где сожгли 15 наливняков и 3 БРДМ. Погибло 8 человек, 18 ранили. А впереди было еще два года войны...
В роте моей служили 78 человек (один взвод отдельно, на особом направлении, я их так ни разу и не видел). Когда принимал роту, у меня был один награжденный, Вася Першин, закомвзвод. Я спросил: «Отчего такая скудность в наградах?» Мне ответили: «Не был удостоен убитым или раненым - награда не положена». Не пропускали ее штабы.
Когда вышел из госпиталя, узнал, что все, кто пострадали или погибли в том бою, получили награды, а те, кто выносили раненых или растаскивали колонну, остались без поощрения. Пришлось идти к командиру части: «Кто нас спасал, им, что, не положено»? За 8 месяцев, которые командовал ротой, у меня были награждены 72 человека, трое - трижды, двенадцать - дважды.
Откуда такая требовательность к наградам?
- В Афгане нельзя было заинтересовать солдата ранним дембелем. Самолеты прилетят с 1 по 10 августа, и неделя тут погоды не сделает. Точно так же не использовались в качестве стимула увольнительные - из них ведь можно и не вернуться. Единственная заинтересованность - правительственная награда. Чтобы солдат служил хорошо, нужен стимул.
Ваши солдаты помнят своего командира?
- Когда учился в академии, то со своими солдатами несколько лет подряд встречался в Москве в Александровском парке на 9 мая. Но как-то раз в 1989 году жена упрекнула меня, что, дескать, бросил семью в праздник, и на следующий год я остался дома. Ровно в час дня звонок в дверь. Стоят мои 11 солдат. Нашли и приехали сами. Жену мою они купили сразу, потому что единственная тара для букета гвоздик подошла — это было ведро. Времена трудные, голодные, ничего не достать, все по талонам, а мои ребята: «Галина Викторовна, не волнуйтесь, ничего не надо, мы все привезли с собой». Тут уже супруга проявила сообразительность, на четыре часа ушла с детьми гулять. Мы посидели, повспоминали… После ухода ребят супруга сказала: «На следующий год езжай в свой парк». Вот тогда она поняла, что такое для меня 15 февраля. Это День памяти!
День страшной памяти?
- До сих пор помню всех, кто погиб. Первыми были Саша Киценький и Вася Першин, затем Володя Василенко, а четвертый - Валера Павлов. Три сержанта и рядовой. Эта память такая... С одного котелка ели, одной шинелью укрывались. Бывало всякое. Не раз колонну зажимали духи, и приходилось уводить ее к горам. Я как-то раз вел 540 машин! «Голова» пришла в Газни в 6 вечера, «хвост» в 6 утра. Через 8 месяцев меня подняли на должность замкомандира батальона. И колонны мы сопровождали уже не ротами, а батальонами. В 86-м возросла активность бандитов, пришлось пойти на такое усиление.
Правда, больше такого случая, как в первый мой месяц в Афгане, больше не было. Всего за 2 года мои колонны потеряли 70 машин. Вспоминаю те времена и понимаю, что такое война. 25 дней светлых, остальные черные. Тяжелыми месяцами были весна и осень. Зимой перевалы закрыты, летом ждали урожай. Наши рейды также вызывали активность духов. Вот чтобы отвлечь нас от активных действий, и устраивали нападения на колонны или выносные посты.
Представьте, стоит батальон, охраняет дорогу. Днем им позавидовать можно - курорт. А ночью становилось жутковато. За два года, что я был в Афганистане, у нас вырезали два поста. В одном двадцать человек убили - всех до единого, на втором посту двое парней смогли уйти по руслу реки. Вот что я могу рассказать про Афганистан. Видел я моджахедов-бандитов, по-другому их не назовешь. Видел наемников. Видел себя в кино. Пока лежал в госпитале, наши взяли архив одной разгромленной банды, и там была видеокассета с записью нападения на мою колонну - им же отчитываться надо было перед американцами. Вот так и себя в бою я посмотрел.
Что сейчас стало с Афганистаном?
- Ничего не изменилось. Мы ушли, американцы пришли, и теперь афганцы воюют с ними.
Но Союз хотя бы помогал, а американцы, похоже, только наркотики там выращивают…
- Я водил колонны в свои же части, мы доставляли горючее, пищу. А гуманитарная помощь - это отдельное дело. Как, что, для кого - не знаю, нет у меня всей информации. Я вот видел, как Советский район возвели в Кабуле. Жили в нем афганцы, но предпочитали они свои дома, а не наши хрущевки… Так что о большой помощи с нашей стороны говорить я не могу.
Во время службы приезжали звезды с концертами?
- К нам в полк приезжал Александр Розенбаум. И как раз посреди его выступления пришла радиограмма: «В Баграме обстреливают пост». Поднимаю роту по тревоге, и уходим на выручку. Розенбаум это видит и остается в полку. И на следующий день дает концерт для моей роты! Понятно, что слушать его собрался опять весь полк, но каждый мой солдат знал, что пел он для нас. Кстати, второй раз с ним мы увиделись уже в Красноярске. Это было еще во время губернаторства Лебедя. Я пришел на его концерт. И он, проходя по залу между рядов, остановился и спросил: «А не вы были капитаном в Теплом стане, вы командир роты быстрого реагирования»? Был, отвечаю, а рядом супруга млеет…
Лебедя много упрекали за мир с Чечней, называли предателем.
- Плохой мир лучше любой войны. Такие ярлыки может вешать тот, кто под пулями не ползал, не видел, как гибнут друзья, женщины, дети и старики… Договариваться надо мирным путем, народ оружием не покоришь. Можно уничтожить его, но покорить - нет. Все надо решать миром. Раз Лебедь пошел на это, я на его стороне. Вы видели, как сердце, выброшенное взрывом из грудной клетки, на земле шевелится? А я видел и больше не хочу.
Вы служили в переломное время, в СССР начиналась перестройка. Это как-то сказалось на качестве солдат? Менялись ребята?
- Мы служили в 84-86 годах, тогда еще люди Союза. В роте были разные национальности, но никаких проблем с этими вопросами у нас не возникало.
Не всех воинов-афганцев после дембеля жизнь вывела на прямую дорогу. Многие сломались.
- Есть такое, и никуда от этого не денешься. У тех, кто участвовал в боевых действиях, надломлена психика. Когда солдат уезжал в Афган, он шел на справедливую войну отдавать интернациональный долг. А вернувшись, узнал, что война была захватнической, что нас там никто не ждал. Он уходил, зная, что потом льготно поступит в институт. Пришел и слышит: «Какие льготы? Плати!» Ему 20 лет, а что он умеет? Он был хороший снайпер, пулеметчик, гранатометчик, а в мирной жизни он никто. И идти на завод он не хочет, потому что там уже не платят его папе и маме. А кто-то рядом жирует… Что ему делать? Идти на службу, где платят. И зачастую к бандитам. Он продавал свое воинское умение. Моим ребятам повезло - успели отучиться до 91 года, до начала этого бардака.
Афганистан стал неисчерпаемой темой для кинематографа. Вы какой фильм считаете настоящим?
- Тот, что поставил Бондарчук, по 9-й роте, это фильм. На 90% могу согласиться. То, что я видел до этого - издевательство. И Микеле Плачидо (знакомый нам комиссар Каттани) - «майор, командир батальона…» Капитан командует ротой, а майор должен быть разжалованный - таких неточностей море. Я вообще Афган вспоминаю как лучшее время моей службы. Хотя жил по принципу «День прошел - и черт с ним». Там не было блатных. Я отслужил 8 месяцев, как показал себя, так и будет. Тогда среди офицеров было известно негласное правило: «В чью роту зашел генерал армии Варенников, тот пойдет либо вверх, либо вниз, на месте не останется». Ко мне в роту он зашел, и я стал замкомбатальона, а командира второй роты поставили на взвод.
Как оцениваете грядущий добровольческий принцип формирования армии?
- Трудно назвать его добровольческим. Контрактник не пойдет служить в кубрик, рассчитанный на 7 человек. Он профессионал, с высокой зарплатой и достойными условиями службы. Пока этого нет - никто в армию не пойдет. Что творят сейчас, я понять не могу. Вы вот находитесь в военном комиссариате. Кто здесь военный? Никого! Ну так и отдайте меня отделом в администрацию. За призыв отвечает глава города. Ну и подчиняйте меня главе. Нас здесь четверо мужиков и 30 женщин. Какой это военный комиссариат? Ладно, в городе еще можно найти людей на нашу работу. А в деревнях военкомов нет. Были офицеры — дан приказ, и пошел служить. А сейчас не так. Военкомат - особая служба, отличающаяся от армии. Мы работаем с гражданскими. Их надо вызвать, убедить, чтобы захотели в армию. А сколько «партизан» (офицеров запаса) прячется? Надо на сборы идти, а у него готовый ответ: «А что я там забыл?» Убеждать приходится… В старое время военком был авторитет, а сейчас…
У меня ощущение, что над вами какой-то эксперимент ставят в Минобороне на выживаемость...
- За прошлый год крайвоенкомат выделил нам 20 коробок бумаги. Даже карандаша не дали. Нас нет. Как хочешь ищи людей, как хочешь лови бегунков. И если 20 человек наконец-то выдернешь, в войска пойдет в лучшем случае один! У остальных отсрочки. Стоит ли овчинка выделки?
А как относитесь к фигуре Шойгу на посту министра обороны?
- Хорошо отношусь. Генерал армии, в мирное время получил Героя России, а что с нами штатские министры сделали, вы и сами видите. Ну, а то, что он до военкоматов еще не дошел, дело времени.
Противника-то мы в случае чего разобьем, товарищ полковник?
- Дух русского человека сломить нельзя. Можно бить, можно опускать ниже плинтуса, но мы всегда выживали - что при Наполеоне, что при Гитлере, и разбивали врага. Ни один просто так не ушел. Русский народ быть рабом не может!
(Досье)
Труфанов Валерий Михайлович. Полковник запаса. Участник войны в Афганистане. В 2005 году уволен из рядов Вооруженных сил с должности военкома Октябрьского района Красноярска. 10 декабря 2012 года назначен начальником отдела военного комиссариата Железногорска.
Михаил МАРКОВИЧ
