Задумывая круглый стол, мы в редакции выбрали поэтическую строчку «Хотят ли русские войны» в качестве темы, потому что собирались поговорить с людьми, которые не в фильме или книге, а в своей жизни испытали, что такое война… На обсуждение, посвященное Дню вывода советских войск из Афганистана, пришли Сергей Захаренков, председатель общественной организации ветеранов войны в Афганистане г.Железногорска, ветераны боевых действий в Афгане и Чечне Сергей Тиняков и Евгений Красюков, а также историк Александр Савин.
Прежде всего всех участников хочу поздравить с годовщиной вывода войск. А начать хотелось бы со статистики: сколько вас, ветеранов боевых действий?
ЗАХАРЕНКОВ: 413 человек, 68 воевали в Афгане, остальные прошли Чечню. Хотя сейчас наша группа расширяется, с 1 января 2012 года отнесли к ветеранам боевых действий участников конфликтов в Таджикистане. А бывший губернатор Подмосковья Борис Громов бьется за военспецов, прошедших Анголу, Кубу и так далее.
Вы сильно изменились за последние годы?
ЗАХАРЕНКОВ: Мы постарели, многие уже считаются пожилыми людьми. А тот, кто прошел школу войны, поверьте, подвергся серьезным испытаниям и сейчас нуждается в помощи.
Насколько вы сплоченная организация?
ЗАХАРЕНКОВ: Для начала мы все-таки организация. Мало обращаются к нам ветераны Чечни. Стесняются, что ли. Мы на 15 февраля приглашаем всех, но не афганцев бывают единицы. На большой земле, в том же Красноярске, это не так. Там молодежь приходит к нам, старикам. Но мой зам, вот он - Евгений, участник боев в Чечне.
Я говорил с друзьями-ветеранами из других городов, так они рассказывают, что у них на 15 февраля ветераны проходят в едином строю.
ЗАХАРЕНКОВ: У нас не так. В Железногорске влияет на явку даже календарь - будний день или выходной. Были случаи, когда просто не отпускали с работы. Но если 15 февраля приходится на субботу-воскресенье, мы знаем - наших будет много.
Звание ветерана боевых действий какую-то значимость имеет в ваших глазах, в глазах общественности?
ЗАХАРЕНКОВ: Имеет (уверенно). Приближается 25-я годовщина вывода войск, и готовиться к ней начинают уже сейчас. Отношение изменилось. Раньше мы часто не могли пробить головой двери чиновников…
Давайте ответим на вопрос, поступивший на сайт: «Что вы сделали полезного для города, вернувшись с войны?»
ЗАХАРЕНКОВ: Как общественная организация мы арендуем с 91-го года в муниципалитете клуб. Там больше 20 лет ведем работу по популяризации атлетической гимнастики, фитнеса, йоги, карате. С ребятами работают дипломированные специалисты. Занимаемся с гражданами пожилого возраста и молодежью. С последними главное направление - военно-патриотическое. Готовим молодых людей к армии, отучаем бояться. Нет наркотикам, нет алкоголизму, да спорту!
С наркотиками и алкоголизмом как раз плохо. Еще вопрос, скорее история с сайта: «В нашем подъезде живет спившийся мужчина. Не так давно мы узнали, что он афганец. Отслеживают ли коллеги по боевому братству их судьбу? Пытаются ли вмешаться?»
ЗАХАРЕНКОВ: Пытаемся спасти. Мы не страдаем от этого как-то особенно. Мы такие же, как все наше общество. Я считаю, что это люди слабые, которые не могут себя найти. Но мы вытаскиваем их из омута. Хотя могу сказать - с войны до нашего времени уже пятеро афганцев ушли из жизни. И естественные причины тут ни при чем. Они покончили с собой, последний недавно воткнул себе нож в сердце. Значит, не нашел якоря в этой жизни или сжег себя изнутри.
КРАСЮКОВ: Это еще от человека зависит. Я вот пять лет не пью вообще, гитара мне дороже.
Афганцам повезло - они выполняли интернациональный долг, это утешение-объяснение было у них всегда с собой. Участникам чеченских боевых действий повезло меньше. Общество быстро убедилось, что это за война, и вторую чеченскую называли первой коммерческой…
КРАСЮКОВ: Для нас она коммерческой не была. Убивали нас по-честному. Я не сравниваю Афган и Чечню. Там и там гибли люди и калечили души и тела.
ТИНЯКОВ: Об идеологии думали, когда возвращались из армии. Шли мы служить туда, куда Родина пошлет. Кто-то попадал на Дальний Восток, кто-то в Москву, кто-то в Германию. Шансы были равные.
ЗАХАРЕНКОВ: Я «учебку» закончил в Литве. Курс командира БРДМ изучал не полгода, а полтора месяца. Потом прибыл генерал Арчегов, и ускоренным выпуском нас выкинули в Афган. После очередного марш-броска нас построили на плацу, и Арчегов спросил: «Кто хочет в Афганистан?» Вся рота сделала шаг вперед. «Тогда кто отличник боевой и политической?» - «Второй взвод». И поехали мы на юг, а вся рота в Германию.
А сейчас сделали бы шаг вперед?
ЗАХАРЕНКОВ: Наверное, да. Не скажу за всех, но я бы сделал. У нас в песне такие есть слова: «Там осталась наша молодость с 18 до 20». Время там бежит быстро. Операция за операцией, раз - год пролетел, два - дембель. Да, я за те два года увидел столько, сколько здесь не каждый пенсионер за всю жизнь. Сейчас бы вернулся в Афган без оружия - пройти по местам своей молодости.
Так вы ехали на войну, как положено молодежи, за приключениями, романтикой?
ЗАХАРЕНКОВ: Конечно же! Помню как сейчас: стою с подругой на балконе, закрытие Олимпиады-80. Я знал, что осенью призыв, ну и говорю - наверное, в Афган попаду. И в «учебке» мы знали, что наш отдельный 345-й полк уже в Баграме. Мы готовились защищать южные рубежи нашей Родины. И любой солдат сказал бы то же самое. Тот же Арчегов нам говорил: «Не были бы мы здесь, были бы американцы». Не врал…
ТИНЯКОВ: Мне было 18 лет, когда призвали. Так что служба за рубежом соответствовала представлениям нынешних выпускников, которые мечтают попасть за границу. До конца мы не осознавали, куда едем. Не понимали опасности. Не понимали, что родителям тяжелее, чем нам. Ехали за романтикой, это точно, как те, кто ехал строить БАМ. Думаете, там, в тайге и болотах, мало народу гибло на комсомольской романтике? Все набивали свои шишки. Мы теряли друзей, получали опыт и использовали его в жизни потом по-разному. И сейчас есть те, кто хочет делиться опытом, как смыслом жизни, с другими, кто-то замкнулся в себе. Мы вернулись 25 лет назад, а то и 30. Уже жизнь прошла, дети выросли.
ЗАХАРЕНКОВ: В то время был железный занавес, а нам хотелось за границу. И можно было попасть в Германию, но это европейская страна, неинтересно. А Афган, восток, другая жизнь... Мы пришли в голую, нищую страну, а на рынке можно купить хоть черта лысого!
ТИНЯКОВ: А у нас спинка минтая в магазине - и та в дефиците.
САВИН: Я, ребята, самый старший из вас. К моменту афганских событий уже отслужил, и туда пошли дети моих друзей. Может быть, поэтому хорошо помню тогдашнее отношение к Афгану. Вначале было просто непонятно. А вот когда начали приходить гробы… Мы в каких условиях жили тогда? Самое острое какое переживание? Как наши в хоккей сыграют! Мы притворялись, что боимся ядерной угрозы, но именно имитировали. И вдруг в эти тихие панельные дома приходят цинковые гробы. Приходят израненные люди, парни с настоящими наградами. У одних это вызывало раздражение, у других зависть. Все поколения встречали воевавших парней сложно. Проблема ветеранов существовала всегда. В США до сих пор не могут разобраться с ветеранами Вьетнама. Огромные лагеря бездомных из бывших военных, которых чем-то подкармливают, чтобы с голоду не умирали и не убивали других. Человек, прошедший войну, сложно адаптируется к нормальной жизни. И общество его встречает неприветливо. Надо было, чтобы прошло шесть-семь лет, чтобы начали понимать, что происходит.
То есть Афганистан стал точкой, когда страна начала задумываться?
САВИН: Я не интересовался тогда политикой, да, думаю, никто этого не делал. Но если большинство смеялось по-тихому над съездами, то афганская война научила презирать государство. Ветераны Афганистана были первыми людьми, пострадавшими от бестолковости правительства. И когда человек на сайте спросил: «Что они сделали после войны?» - это плохой вопрос. Они воевали, когда вы сидели дома. То, что у нас не привыкли отдавать должное героям, было всегда. Заканчивая, хочу сказать: спасибо вам, ребята. Вы стали самыми первыми кровавыми жертвами той ситуации, а то, что в голове осталась романтика, - так вы и были молодыми, красивыми. Мы и войну 1812 года представляем - гусары, белые мундиры, а кровь лилась такая же красная. Вы себя не опозорили, страну не подвели. Подходит ваше время, дай бог, чтобы вы стали стержнем для нашей страны. Материал не самый плохой…
Поколению Евгения вообще не досталось романтики. За что шли в бой в Чечне?
КРАСЮКОВ: Не задумывались мы об этом. Больше переживали за своих друзей, с которыми служили. Идеология нам была не нужна.
ЗАХАРЕНКОВ: Чем коварна любая война - она ведь до первого убитого. Тогда кончается война, начинается месть. За друга! К черту интернационализм. Выжить и отомстить. Я ходил командиром разведдозора, задача - обнаружить противника и не дать погибнуть роте. Мы интернациональный долг выполнили. Нам сказали уйти - мы ушли.
ТИНЯКОВ: Поколению Евгения досталась более трудная война на территории своей страны. Дрались с бандформированиями. Охраняли конституционный порядок. Вспомните, сколько лет продолжалась война в Прибалтике и Белоруссии после 45-го года?
САВИН: Официально - до 59-го года. Сколько там погибло людей, никто не знает.
Но историю, которая происходила на наших глазах, мы можем понять? Когда обещаем взять Грозный одним полком? Чечня стала первым случаем предательства армии своими генералами.
ЗАХАРЕНКОВ: Не совсем так. Россия всегда закрывала свои прорехи солдатским мясом. Американцы потеряли в Афгане меньше 100 человек, потому что берегут солдата. Я был на первом Паншере, у нас первая рота легла на склоне вся. Командир полка Кузнецов поставил задачу: «Вот гора, она должна быть наша». И приказал вынести кресло, в котором сидел и смотрел, как убивают его солдат. А в Паншере были алмазные прииски Ахмад-шаха Массуда. Весь склон из сыпучего камня отработанной породы, а на него погнали пацанов, на каждом по пять боевых комплектов. И в упор из ДШК их расстреливали. Даже одна из жен шаха была прикована к пулемету. И выжил только командир роты, которого в самом начале тяжело ранили, его вынесли, остальные легли все. Так что предательства и нам хватило.
САВИН: Майоры афганской войны стали к Чечне генералами, а те генералы - маршалами, преемственность была обеспечена. Придет время, все назовут своими именами.
Сергей, а вы с собой привезли свою месть?
ЗАХАРЕНКОВ: Нет, здесь я никому не мстил. Когда начались чеченские события, меня пригласили на интервью. Диалог помню до сих пор:
А хотели бы вернуться в Афган?
-С удовольствием.
Так идет же война в Чечне, собирайтесь и езжайте.
- Я бы пошел в Чечню. Но в свой народ я не стреляю!
Еще вопрос с сайта: «Россия проигрывает геополитическую войну, вы согласны?»
САВИН: Можно я скажу? Невоевавшим легко рассуждать о видах войны. Важно не смешивать понятия - когда товарищей убивают, тогда война. Афганская война была настоящая. И ее нельзя мешать в одну корзину с геополитикой и информацией.
Почему ветеранские проблемы остаются одинаковыми десятки лет?
ТИНЯКОВ: Потому что мы живем в стране неуважения. До сих пор в России не изменилось отношение к жизни и ее ценности. Мы до сих пор издеваемся над инвалидами, пандусы в городе можно пересчитать по пальцам. Ни одного лифта в магазине - как им туда попасть? Я в прошлом году с подозрением на грыжу позвоночника добрался до больницы и узнал, что направление на анализ крови могут дать только на шестом этаже. Забирайтесь, как хотите. Неуважение ко всем - и к детям, и к ветеранам. Мы хотя бы сохранили руки и ноги, на том спасибо.
Так афганцы требуют к себе особого отношения?
ЗАХАРЕНКОВ: Нет, но просим помнить, что мы защищали Родину.
Подготовил Михаил МАРКОВИЧ
